— Равноценное возмещение! В губки.
Критир вздохнул, присел перед кустом и показал ей поближе одну ветвь. На ней были как распустившиеся цветы, так и сомкнутые бутоны.
— Ты сейчас похожа на этот прекрасный бутон. Он, как и ты, хочет распуститься чудесным цветком и набирается для этого сил. Раскрой его сейчас — и ты обязательно повредишь нежные лепестки. Как я могу сделать такое? Я лишь могу любоваться им, — Критир посмотрел в глаза девочке.
— Я как цветок? — растерянно спросила Ни.
— Да. Не торопись, набирайся сил. Все хорошо в свое время, — ласково сказал он и поцеловал ее в щеку.
— Извини. Я… не знала, что прошу тебя о таком, — она опустила взгляд.
Критир с облегчением вздохнул. Слава Ловам, его пытки наконец-то кончатся!
— Я рад, что ты меня поняла, — улыбнулся он.
— Поскорее бы расцвести… — мечтательно улыбнулась Ни, проводя пальцем по его губам.
Да ничего не поняла! Критир вздохнул снова и решил смягчить удар:
— Не торопись. Давай я поглажу тебе спинку перед сном?
— Можешь погладить, пока я практикуюсь, служитель Иркрин, — великодушно разрешила она.
Критир улыбнулся. Когда дело доходит до спинки, малышка становится удивительно сговорчивой!
14.1. Ну нет и нет
Прошло неведомо сколько времени после появления прорыва на месте дома Огнеза. Маленькая ученица настолько плотно поселилась в спальне Критира, что он уже и не знал, как ее отлучить от своей постели. Ни приходила и по-хозяйски укладывалась, требовательно ожидая его, даже если он еще не собирался спать. Выгонять неудобно: она все еще плакала иногда украдкой и даже днем все время старалась быть рядом.
Все бы хорошо, но это совершенно нарушало привычный уклад его жизни. Если с тем, чтобы спать в штанах, он несколько смирился, то были моменты, все же требовавшие изменений. Во-первых, перед сном он любил порисовать вещи, которые совершенно не следовало видеть в возрасте Ни. Во-вторых, после рисования следовало логичное продолжение. Два его любимейших способа расслабиться после трудного дня накрылись медным тазом!
Но и это еще не все. Без первого по вечерам как-то не приходило вдохновение и на второе. Зато желания неизменно проявлялись отличными сюжетами для работ во снах и настойчивым напоминанием после. Ни, к счастью, вопросов не задавала, то ли не замечая утреннего вдохновения, то ли воспринимая как что-то незначительное и естественное. Но незаметно выпутаться из ее цепких объятий было попросту невозможно. И объяснять ей, что ему нужно отойти, и что спросонья он не в себе, и ему с закрытыми глазами мерещится в теплом теле рядом совсем не невинный ребенок — тоже еще не по возрасту.
И вообще насчет возраста. Она бодренько стягивала платье перед сном, открывая тело с явными признаками начала полового созревания. Фигурка, разумеется, была еще невинной и детской, как и этот жест, но бугорочки на груди и первые золотистые волоски в паху и подмышках напоминали о том, что она неизбежно повзрослеет совсем скоро. Если ее не отлучить от мужской спальни, она вполне может заинтересоваться раньше времени тем, что ей совершенно еще по возрасту не положено.
Критир совершенно не представлял, как будет выпутываться в случае, если она переключится с осаждения его поцелуями на что-то еще более неуместное. Если поцеловать в щеку, макушку или лоб и отшутиться он мог, то с более взрослыми вещами подобные полумеры были абсолютно неприемлемы.
Как же выкурить девчонку из постели? Она ничего не понимает! Про «не раздеваться перед другими» — отец неосторожно разрешил ей оголяться перед тем, кого полюбит, и она его с готовностью тем самым любимым определила. С этим он бороться уже не мог и смирился. Про поцелуи тоже с горем пополам объяснил. Она, правда, регулярно возвращалась к теме, уточняя, не выросла ли достаточно. Но как ей объяснить, что молоденькой девушке совершенно не место в мужской спальне, не спровоцировав лишних вопросов и опасного интереса?
Критир уже пробовал и намекать мягко, что у нее есть своя комната, и пытался под всякими предлогами сказать, что ему нужно поработать подольше и ей лучше сегодня поспать у себя, и ссылался на плохое самочувствие, и что еще только ни выдумывал, но она неизменно приходила в его кровать и спала с ним. И, не приведи Ловы, она не обнаруживала его утром рядом, когда он пытался лечь в гостиной или еще где-нибудь, пользуясь тем, что Ни уснула до его прихода. Начиналась паника, истерика, слезы и еще Ловы знают что. Утром. Громко. До того, как лекарства помогали прийти в себя.