— А почему это я? Почему моя очередь?
— Забыл, как я ночью за тебя лишних полчаса стоял — ты все проснуться никак не мог? Теперь отрабатывай долг.
Петров не мог этого забыть, потому что этого не было вообще, но спорить с Семиверстовым не стал и лишь предложил в ответ:
— Может, лучше вечером отнесем? Чего зря ходить…
— Дурак ты, что ли — будет Бытько до вечера ждать?!
С повязкой дежурного по роте появился младший сержант Бульков:
— Семиверстов, что ты треплешься на тумбочке, а?
— Так товарищ младший сержант, тут выгодное дело есть, а Петров упирается.
— Что за дело?
— Бытько из второго взвода бак с мусором на наташу хочет вынести, а Петров боится, что вы не разрешите.
— А чего это Бытько вдруг мусор захотел нести?
— А кто его знает… Он, вроде, там что-то потерял.
— Петров!
— Я.
— Неси с этим Бытько, раз он так хочет, — разрешил Бульков.
Петрову ничего больше не оставалось, как покорно поплестись в умывальник за мусором. Они уже донесли бачок почти до самих дверей, но тут Бытько что-то вспомнил и, сказав что-то невразумительно, побежал в расположение.
— Чего это он? — спросил Семиверстов у Тищенко.
— Не знаю… Может, пошел отпрашиваться у Гришневича? — пожал плечами Игорь.
Так оно и оказалось. Бытько, и шага не делавший без разрешения Гришневича, выложил все сержанту. Оторопевший Гришневич, переварив информацию, разразился громким хохотом, но Бытько все же отпустил.
Круг, немного измазанный какой-то дрянью, Бытько все же нашел, зато всю последующую службу Гришневич к месту и не к месту вспоминал об этом случае. Игорь от всей души вместе со всеми потешался над Бытько, даже не думая о том, что подобная участь может постигнуть и его самого.
На обед вновь шли под барабанный бой.
— Та-тада-та! Та-тада-та! Та-тадатада-та-да-та! — бил барабан.
— Левой, левой! Левой под более громкий удар! — орал Дубиленко.
Сразу же за Игорем позади второго и третьего взвода шли Гришневич, Яров и Щарапа.
— Смотри-ка — твой Калинович стучать научился. Хорошо у него получается! — заметил Гришневич.
— Пора бы уже. Кстати, только наша рота с барабаном ходит — заметил? — спросил Щарапа.
— Пришел же такой бред кому-то в голову. Еще хорошо, что без оркестра ходим. А то можно было бы Рахманкулову из пятого взвода трубу на шею повесить. Алексееву — тарелки и вперед! — полушутя-полусерьезно поддержал Яров.
— Что за Рахманкулов? — спросил Гришневич у Ярова.
— Есть такой орель, который много болель. Сам — метра полтора ростом, но не худой — как колобок. И, самое интересное — у него на носу огромные очки. Ты когда-нибудь видел киргиза в очках?
— Нет, не приходилось.
— Слушай, неужели ты, в самом деле, Рахманкулова не знаешь?
— Да не знаю я его! Никогда не видел.
— Может быть… — неопределенно хмыкнул Гришневич.
Тищенко показалось странным, что Гришневич, живший уже больше двух месяцев вместе с Рахманкуловым на одном этаже, не знает этого приземистого киргиза. Тем более, что сам Игорь знал его прекрасно.
— Та-тада-та! Та-тада-та! Та-тадатада-та-да-та!
— Заколебал Калинович уже своей музыкой. Идем, как фашисты на параде. Они тоже под барабан ходили, — недовольно пробурчал Щарапа.
Сравнение с фашистами Игорю не понравилось. Он представлял себя солдатом суворовской армии и, в принципе, ничего против барабана не имел. Тем более что барабан помогал идти в ногу всей колонне. Задумавшись, Игорь сбился с ноги и тут же получил удар сзади по сапогам, от которого едва не упал на идущего впереди Гутиковского.
— Не спать, Тищенко! Ногу возьми! — окрик Гришневича не оставлял и тени сомнения в том, кто нанес удар.
После обеда принесли долгожданные фотографии — по шесть штук каждому. Фотографии вначале службы были как нельзя более кстати: каждый хотел отослать домой свое фото в форме. При получении фотографий возник радостный ажиотаж и не миновать бы курсантам наказания, если бы сержанты сами не были всецело поглощены своими изображениями. Бульков, как сумасшедший, носился по всему этажу, показывая сержантам свое фото, где он сидел в расстегнутом чуть ли не до пояса хэбэ и лихо сдвинутой назад пилотке. Зараженные его весельем курсанты просили показать фото и им. Тот добродушно улыбался и никому не отказывал. Тут же начались просьбы подарить фотографии, а также их обмен. У Игоря фотографии никто не спросил и, обидевшись, Тищенко тоже не стал их ни у кого спрашивать. Впрочем, точно так же поступили Лупьяненко и Гутиковский. Никто не хотел просить первым, и в результате обмена не произошло. Мимо кубрика проходил Мухсинов. Увидев, что Игорь рассматривает фотографию, Мухсинов решил подойти поближе: