Из глубин трибуны к главному микрофону подошел седой старик-подполковник и дрожащим от немощи голосом произнес напутствие:
— Смотрю я на вас и радуюсь — такие бравые, подтянутые, молодые хлопцы! Сейчас хорошо видно, как наша партия и наше правительство заботятся об армии — вы все одеты в парадную форму, а в наше время такой формы даже у младших офицеров не было. Растет могущество нашей Родины! Но пока в мире есть НАТО, пока есть американский империализм, существует опасность войны. Мы воевали за нашу Родину в Великую Отечественную войну, а вам сейчас стоять на страже мирного труда советского народа…
«Говорит гладко, хоть еле рот открывает. Наверное, часто выступать приглашают», — решил Тищенко. Игорь всегда с уважением относился к фронтовикам и теперь пытался внимательно выслушать все, что говорил ветеран. Но все же получалось это у него не совсем хорошо — подполковник говорил долго и Тищенко время от времени совершенно переставал его слушать, предаваясь мыслям о уже, наверное, приехавшей матери, будущей свободе, и даже пару раз вспомнил о девушке в белых брюках.
После ветерана выступал какой-то секретарь одного из городских райкомов партии и говорил почти то же самое, что и Косолапов, с одной лишь разницей в том, что Косолапов использовал гораздо больше армейских выражений и понятий. После секретаря Томченко предоставил микрофон «представителю курсантов, готовящемуся вместе со всеми принять присягу — курсанту третьей роты Лемеху». Лемех оказался темноволосым пареньком среднего роста и образцовой внешности. Вдобавок ко всему он, как оказалось, был комсоргом роты. Игорь удивился, услышав о комсорге, потому что даже понятия не имел о том, кто является комсоргом его роты. Впрочем, Игорь вообще впервые слышал, что в ротах есть комсорги. Лемех незаметно спросил о чем-то у комбата и, поправив фуражку, начал говорить голосом человека, ведущего комсомольское собрание.
— От имени всех стоящих на этом плацу курсантов я хочу заверить наше командование, родителей и всю нашу Советскую Родину в том, что мы с честью выполним почетный долг по охране и обороне священных рубежей нашего великого и могучего Союза Советских Социалистических Республик. К этому торжественному и значимому дню курсанты готовились заранее. Нами с большим интересом просмотрены фильмы о первой присяге Красной Армии, о клятвах-присягах героев-партизан…
Тищенко про себя отметил, что Лемех ни словом не обмолвился о зубрежке текста присяги и изнуряющей муштре. Игорь никак не мог понять, выучил ли Лемех текст наизусть, или же время от времени подглядывал в бумажку. Несмотря на то, что Игорь стоял почти напротив трибуны, он ничего не мог разглядеть. Понаблюдав за Лемехом более внимательно, Игорь все же решил, что тот зазубрил текст наизусть. Вскоре это предположение переросло в полную уверенность — за все то время, пока Лемех говорил, он ни разу не опустил голову вниз. Был еще и третий вариант, что все, что говорил комсорг, он говорил от своего имени. Однако даже при всей наивности и доверчивости Тищенко, казенные фразы Лемеха не давали на этот счет никаких сомнений. «Говорит он все вроде бы правильно и хорошо, но как-то избито и сухо. И от этого портится все впечатление», — подумал Тищенко. Лемех закончил и, придерживая правой рукой автомат, строевым шагом встал в строй.
— Слово предоставляется Нине Семеновне Кочниковой — матери курсанта второй роты Кочникова.
К микрофону подошла дородная светловолосая женщина и громким, прерывистым от волнения голосом начала говорить:
— Сегодня мой сын, такой же курсант, как и вы, Семен Кочников вместе со всеми будет принимать присягу. Прошло еще совсем немного времени с той поры, когда вы закончили школу, как вступили в самостоятельную жизнь. И вот вы солдаты — люди, которым наша страна доверила оружие…
Кочникова говорила явно не по бумажке, и Игорь слушал ее гораздо с большим интересом, чем Лемеха. «А вот интересно, если бы она сейчас взяла и начала бы говорить что-нибудь не то, например, ругаться на офицеров — забрали бы у нее микрофон или не стали бы?! А если бы она его схватила и не отпускала? Пожалуй, бы не стали, ведь столько людей. А впрочем — кто его знает…», — неожиданно подумал Игорь. Но, видимо, и командование было уверено в выступавшей, и сама она достаточно хорошо понимала, что именно было нужно говорить.