— Зачем это ты с Марфутой пришел? Наверное, для того, чтобы враги шифр не захватили, да?
— А что — вдруг и в самом деле нападут? — съязвил Игорь.
— Марфута отобьется! — с показной серьезностью ответил Яковцов.
— Марфута! — позвал Федоренко.
— Чего тебе? Я не Марфута! — обиженно буркнул Мархута.
— Подумаешь, одну букву перепутал! Так будешь ты шифр охранять, если враг нападет или нет? — не отставал Федоренко.
Курсанты часто называли Мархуту Марфутой, но он никак не хотел привыкать к своей кличке. И в этот раз он обиженно отвернулся и промолчал.
— Марфута! Ты оглох, что ли?! — вновь спросил Федоренко.
Яковцов и Тищенко засмеялись.
— Ну, чего приколебался? Заняться нечем? — разозлился Мархута.
— Почему нечем? Я вот, как секретчик, волнуюсь — сможешь ли ты отбиться от шпиона? — пояснил Федоренко.
— Пусть Яковцов волнуется — это не твое дело! — отрезал Мархута.
— Э, Мархута, не скажи! Ведь секретчики — одна семья, вот я и волнуюсь.
— Давно ли ты секретчиком заделался? — зло спросил Мархута.
— А ты, Марфута, оказывается злой. Это не важно, когда я кем заделался.
— Ну, вот и не лезь со своими дурацкими подколками, — не на шутку разошелся Мархута.
— Смотри, Федоренко, а то ведь наш Мархута и в самом деле может морду тебе набить, — сквозь смех сказал Яковцов.
— А ты чего? А ты чего, а?! — выбросился Мархута на своего спутника.
— Ладно, Марфута, заткнись! Здесь ведь штаб, а ты ревешь, как беременный ишак! Еще попадет из-за такого кретина, как ты! — прикрикнул Федоренко.
— Ревешь, ревешь… Сам приколебется, а потом «заткнись», — недовольно проворчал Мархута, и обиженно отвернулся к окну.
Пришел Снопов, разобрался с секретчиками и после их ухода штаб окончательно опустел. Но именно это и было нужно Игорю. Теперь никто не мешал, и можно было спокойно вымыть пол в туалете, умывальнике и коридоре. Лужу пришлось вытереть, а умывальник Игорь догадался пробить кусочком проволоки, который он нашел на улице. Территория, как ни странно, была чистой, и Игорю лишь осталось вынести мусор на наташу. Все это Тищенко закончил еще к шести. В семь пришел сменщик. Игорь сдал ему наряд и отправился в казарму.
Первое, что Игорь услышал по приходу в казарму, был вопрос Лупьяненко:
— Новость знаешь?
— Какую?
— Сегодня Гришневич говорил, что некоторым из нашего взвода в понедельник ефрейторов присвоят. Человекам четырем…
— Ну да?! — Игорь искренне удивился услышанному.
Ему, как впрочем, и Лупьяненко, начинало казаться, что они будут рядовыми курсантами чуть ли не до конца своей жизни. И вдруг всего лишь через два месяца службы кому-то собираются присвоить ефрейторов.
— Серьезно.
— Интересно — кому дадут? Как ты думаешь? — спросил Тищенко.
— Кто его знает… Тебе точно не дадут!
— А тебе дадут, что ли?! — обиженно спросил Игорь.
— И мне не дадут, — невозмутимо ответил Лупьяненко.
— Может Байракову дадут? — предположил Тищенко.
— Может и ему… Если только сержант простил ему тот случай с шифром. Но я думаю, что, скорее всего, присвоят Вурлако, Доброхотову, Албанову и Федоренко.
— А Лозицкому?
— Может и Лозицкому, но, скорее всего, тем, кого я назвал.
— Поживет — увидим, — философски заметил Игорь. — Кстати, сегодня ведь суббота. Гришневич назвал, кого завтра в увольнение отпускают?
— Назвал.
— Ну и кого, интересно? — в тайне Игорь надеялся, что сержант простил его и внес в списки увольняемых.
— Сегодня уже Албанов, Сашин и Гутиковский ушли.
— А на завтра?
— На завтра Фуганов, Доброхотов и Вурлако записаны.
— А-а, — Игорь не смог скрыть своего разочарования.
— А ты что — в увольнение хотел? — с улыбкой спросил Лупьяненко.
— А что — мне нельзя по твоему, да?! — обиделся Тищенко.
— Почему нельзя? Можно. Только пока все наши сынки офицеров сходят, мы и учебку успеем закончить. Ладно, мне не жалко ведь тебя в увольнение отпустить — чего ты обиделся?! Мы с тобой тоже еще туда сходим.
— Оно может даже и к лучшему, что меня в увольнение не отпустили.
— Это еще почему?
— Что бы я один в городе делал? А так мать с братом приедут, вот я с ними в увольнение и схожу, чтобы здесь не торчать.
— Что ж — может и так, — согласился Лупьяненко.
Игорь покривил душой, когда сказал Антону о том, что не жалеет, что не попал в увольнение. Хотелось надеть парадную форму и пройтись по городу, который был знаком Тищенко только по редким поездкам в баню.