— Нажал, по-моему.
— Хорошо, что нажал. Это капитан Сапогов со строевой части. Ты из второй роты?
— Так точно.
— У вас в роте старший прапорщик Креус после обеда был?
— Не могу знать.
— Так узнай.
Мимо проходил Бульков. Игорь решил спросить у него:
— Товарищ младший сержант, разрешите обратиться — курсант Тищенко?!
— Обращайся.
— Товарищ младший сержант, тут майор Сапогов звонит…
— Кто звонит?
— Майор Сапогов из строевой части…
— Во-первых не Сапогов, а Соколов, а во-вторых он капитан. Так что ему надо?
— Спрашивает, не было ли у нас старшего прапорщика Креуса?
— А чёрт его знает, Тищенко, вроде бы не было… Скажи ему, что не было.
— Не было, товарищ майор…
— Я капитан…
— Виноват.
— Слушай сюда: в третьей роте что-то телефон не отвечает, поэтому ставь напарника на тумбочку, а сам бегом туда, узнай. Если есть, скажи, чтобы он в строевую часть пришёл. Понял?
— Понял, только…
— Что «только»?
— Я не имею права отлучаться без приказа дежурного по роте.
— Так позови сюда дежурного!
— Он оружие новому наряду выдаёт. Я его подожду, а потом сбегаю?!
— Слушай, солдат, мне некогда. Ничего страшного, если на один этаж вверх поднимешься.
— Но…
— Никаких «но». Скажешь дежурному, что Соколов звонил. Креусу нужно срочно к нам прибыть.
— Есть!
Подозвав Лупьяненко, Игорь пошёл на третий этаж. Едва он вошёл, как дневальный сразу же заорал во всё горло:
— Дежурный по роте — на выход!
Из ленкомнаты вышел широкоплечий сержант и недовольно спросил у Игоря:
— Чего тебе надо?
— Капитан Соколов просил узнать, нет ли у вас старшего прапорщика Креуса, ему срочно надо в строевую часть.
— Заходил он недавно, а потом, наверное, в вашу роту через ту дверь вышел.
Креуса Тищенко так и не нашёл, а вот от Гришневича получил порядочный нагоняй. Надувшись, как большой, толстый индюк, сержант грозно спросил у Игоря:
— Что такое, товарищ солдат? А? Я что, не говорил, что без моего разрешения ни шагу из казармы?!
— Говорили.
— А если говорил, так в чём дело? Или то, что я говорю, можно через член? А, Тищенко?!
— Виноват, товарищ сержант, но капитан Соколов звонил, просил Креуса найти. Он сказал, что это рядом — на третий этаж только сбегать…
— Да мне насрать, товарищ солдат, что он сказал! Ещё раз повторяю — из расположения роты можно отлучаться только с моего разрешения. Понятно?
— Так точно. Виноват, товарищ сержант… Больше не повториться!
— А сейчас тряпку в зубы и чтобы лестница блестела! Так оно, Тищенко, лучше запоминается. Бегом!
Игорь пошёл за тряпкой.
— Солдат, я сказал «бегом»!
Пришлось немного пробежаться. От обиды хотелось заплакать, но Игорь сдержал себя и, проглотив в горле комок, пошёл мыть лестницу, провожаемый сочувственным взглядом Лупьяненко.
За день от постоянного топота сапог лестница стала чёрной, и холодная вода очень плохо отмывала грязь. Тищенко совсем было сник, но потом вспомнил, что лестницу в любом случае нужно было мыть — скоро сдача наряда. Так что наказание оказалось чисто символическим, и Игорь воспрянул духом. Вначале лестницу нужно было подмести, а затем тереть круглой щёткой, одетой на металлическую ручку. При этом надо было старательно размазывать мыло по ступеням. Весь этот агрегат носил странное название «щётка ДК». Загадочный смысл букв «ДК» Игорь так и не узнал за всю свою службу. И лишь после того, как ступеньки были натёрты мылом, их можно было мыть. К тому же ежеминутно кто-нибудь ходил взад-вперёд по лестнице и мешал Игорю. И всё же к приходу Гришневича лестница сияла в лучах начавшего клониться к горизонту солнца. Тищенко думал, что сержант похвалит его за работу, но тот лишь бросил ледяное «сойдёт» и отправил курсанта убирать в умывальнике.
Подошло время сдачи наряда. Дежурным по роте заступал сержант Миневский. С ним заступали два новгородца из четвёртого взвода — Галкин и Медков, которые и подошли к тумбочке Игоря. Тищенко не любил ни того, ни другого после одного небольшого скандала. Они отвечали Игорю тем же, поэтому сразу принялись совать нос во все дырки, надеясь найти какой-нибудь беспорядок.
В семь часов вечера рослый Медков встал на тумбочку, а маленький, противный Галкин продолжал «терроризировать» Игоря и Антона. Галкин казался квадратным: при широких, мощных плечах в нём было всего полтора метра роста. Старые дневальные не могут уйти, пока Галкин не примет наряд. Они должны продолжать уборку. Подействовать морально на Галкина нельзя было в силу вышеупомянутой причины личной вражды, а действовать физически было просто небезопасно — Галкин очень хорошо дрался. Поэтому приходилось пока терпеть.