— Эй, Белый, тебя «духи» одним пальцем перетянули.
— Косой, надо было яйца вместо якоря в землю засунуть… Может, тогда и выиграли бы у учебки!
Посрамлённый соперник, сочно ругая всё, что попадалось на глаза, побрёл прочь, а команда учебки принимала поздравления.
— Молодцы, Стопов и Вурлако! После присяги в увольнение пойдёте — я вас первыми кандидатами запишу, — одобрительно сообщил Гришневич.
— Их в увольнение? Да это мои Юдов, Рысько и Ненчик выиграли! — шутливо заметил Щарапа.
После каната проводились соревнования по подтягиванию внутри учебки, внимание сержантов ослабело, и многие курсанты разбрелись по территории, стараясь не попадаться на глаза своим командирам. Ушли и Тищенко с Лупьяненко. В дальнем углу стадиона они встретили Сашина и Туя и вчетвером решили сходить в чайную. Но на полпути туда они неожиданно нос к носу столкнулись с Шорохом. Шорох смотрел себе под ноги и, наверное, прошёл бы мимо, если бы Туй, а за ним и все остальные, не отдали честь. Увидев своих курсантов, Шорох остановился и спросил:
— Чаго вы тут, а не на перэтягивании каната?
— А перетягивание уже кончилось — наши выиграли, — ответил Лупьяненко.
— Это харашо, што нашы выграли. А куда это вы сабрались?
— Мы думали, что можно в кафе сходить, — пояснил Туй.
— А вы у сержанта Грышневича разрэшэния спрашывали?
Курсанты промолчали.
— Што малчыте? Спрашывали?
— Никак нет, товарищ младший сержант, — не выдержал Сашин.
— А вас што, не учыли, што нада пры атлучке спрашывать разрэшэние? А, Сашын?
— Учили, — едва слышно промямлил Сашин и опустил голову.
— Так в чом дело?
— Виноваты, товарищ младший сержант, поспешно пробормотал Сашин.
— Счас идите к сержанту Грышневичу и далажыте, што я абъявив вам замечание. И скажыте, за што. Панятна?
— Так точно, — ответил за всех Тищенко.
— Кру-гом! Шагом марш! Выпалняйте.
Курсанты хмуро побрели назад к Гришневичу.
Сержант разговаривал с Яровым и на подошедших курсантов не обращал никакого внимания. Наконец, закончив разговор, Гришневич посмотрел в их сторону. Лупьяненко вышел вперёд и доложил:
— Товарищ сержант, младший сержант Шорох сделал нам замечание и приказал вам об этом доложить.
— За что же, Лупьяненко, он вам сделал замечание?
— За то, что мы хотели пойти в чайную без разрешения.
— А почему вы у меня не спросили?
— Виноват, товарищ сержант. В чайную многие из других взводов пошли. Вы разговаривали с сержантом Яровым, и мы не захотели вам мешать — думали, что и так можно сходить.
— Можно с дуру член сломать, Лупьяненко, а во всех остальных случаях нужно разрешение у сержанта спрашивать, — Гришневич пребывал в хорошем настроении, к тому же среди провинившихся был Сашин и сержант решил пока всех отпустить: — Идите. Можете и в чайную сходить, но только быстро. А за попытку самовольного посещения нужно, конечно, наказывать. Я учту ваше поведение, когда буду расписывать наряд.
Курсанты собрались, было, уходить, но тут начали подтягиваться представители взвода, и они решили остаться посмотреть. Байраков подтянулся четырнадцать раз, Гутиковский девять, Доброхотов восемь, а Резняк одиннадцать. Больше всех подтянулся Ломцев — целых двадцать раз. Тищенко тоже неплохо подтягивался на гражданке — раз пятнадцать-шестнадцать, но записаться не рискнул — ещё неизвестно, насколько тяжелее было подтягиваться в сапогах.
— Молодец, Ломцев! — похвалил Гришневич.
В чайной было столько народа, что не было ни малейшей надежды пробраться к прилавку. Тем более что вперёд постоянно лезли «деды» и «черпаки» из бригады. Немного покрутившись у чайной, курсанты пошли назад. У столовой их окликнул какой-то «дед»- узбек из бригады:
— Э-ей, стойте.
Курсанты остановились. Узбек смерил всех по очереди взглядом и подошёл к Тищенко:
— Зома, дай двадцат копеек. Курит хочу, а на сигарета дэнег нэт, кончылся.
Игорь нерешительно переглянулся со своими спутниками. Те растерянно молчали. Немного помедлив, Игорь достал из кармана две монетки достоинством в десять и пять копеек:
— На, возьми. Больше нет.
— Э-е, п…дышь! дай ещё, нэ жмис!
Игорь достал ещё один гривенник и отдал его узбеку.
Когда узбек отошёл, Лупьяненко насмешливо сказал Игорю: