— Слушай, Валик — тебя только за смертью посылать! Мы уже даже решили — если тебя поймал Гришневич, то скажем, будто это ты сам ушел, не предупредив нас и Лупьяненко.
Остальные посмотрели на Тищенко «теплыми» взглядами, и Игорь, несколько смутившись, убедительно добавил:
— Но ведь так поступил бы каждый — зачем топить всех, если попался один?!
— Наверное, — согласился Валик.
— Ну а что такое с тобой стряслось? Почему так долго? — Игорь решил перевести разговор на другую тему.
— Очередь была большая, и, к тому же, мне вначале показалось, что в «чепок» идет Шорох. Я быстро выбежал из дверей и спрятался в кустах. Но это был какой-то младший сержант из бригады. Ну, я и вернулся. А очередь-то прошла, и пришлось вновь становиться в самый конец, — пояснил Валик.
— А что — нельзя было сказать, что ты уже стоял? — насмешливо спросил Резняк.
— Если было бы можно, то сказал бы! Там одни «деды» стояли — они бы все равно не пропустили меня на старое место.
— Конечно, раз ты такой чмошник! Им это за километр было видно!
— Сам ты чмошник! Ты только здесь деловой, а сам в «чепке» тише воды и ниже травы! — огрызнулся Валик.
— Что-о? — побагровел Резняк.
— Что слышал!
— Слушай — ты что, нюх потерял?! — спросил Резняк, сев рядом с Валиком.
— А ты что — нашел?!
— А ну, проси прощения! — потребовал Резняк и, схватив Валика сзади рукой за шею, пригнул его голову почти к самому бетонному полу.
— Не буду. Пусти!
Валик силился вырваться, но у него ничего не получалось. Но Резняк тоже уже устал и сам отпустил свою жертву:
— Это тебе для профилактики! А ну проси прощения!
Валик вновь отказался. На сей раз Резняк схватил его двумя пальцами за нос и сделал «сливу». У Валика от «сливы» выступили на глазах слезы. Его и без того большой нос, часто служивший предметом всеобщих шуток, распух, покраснел и увеличился в размерах. Тищенко даже не предполагал, что нос человека может так сильно измениться за несколько минут. Тем временем Резняк и не думал оставлять Валика в покое:
— Слушай, Валик — давай с тобой помиримся?
— Давай. Только чтобы больше не было никаких «слив»! — простодушно согласился Валик.
— Это я не со зла — шуток не понимаешь, что ли?! Надо нам наш мир отметить. Не сходить ли тебе еще раз в «чепок»?
— А почему опять я? Сходи ты.
— У тебя ведь нет денег. Вот ты и иди, — хитро сказал Резняк.
— Ладно — давай, — согласился Валик.
— Что?
— Деньги.
— А у меня их нет.
— Как же я пойду в «чепок»?
— А ты у них попроси, — показал Резняк на Тищенко и Лупьяненко.
— У меня тоже больше нет! — твердо ответил Антон, которому уже порядком надоели все фокусы Резняка.
— У меня тоже, — поддержал товарища Игорь, хотя в кармане у него лежала новенькая, хрустящая тройка.
— Вот жмотье! Ладно — обойдемся без магазина, — недовольно буркнул Резняк.
Но спокойно сидеть он не смог. Игорю вообще казалось, что Резняк вначале родился с инстинктом приставать к людям, а уже затем у него появились способности дышать и сосать молоко. На самом же деле большинство курсантов пришло из студенческой среды, сохранившей нормальные человеческие отношения, а Резняк — из пэтэушно-заводской жизни, где подобное агрессивно-унижающее общение среди молодежи было нормой. И в этом смысле Резняк был ничуть не хуже и не лучше тех, с кем учился и работал.
— Слушай, Валик — по-моему, у тебя волосы длиннее, чем положено, а? — после чрезвычайно тягостного для себя молчания спросил Резняк.
— Вроде бы нормальные, — нерешительно ответил Валик, проведя ладонью по своей недавно остриженной голове.
— Это тебе только кажется. Может, нам тебя постричь…
Разговор прервал неизвестно зачем пришедший Каменев. Он позвал Резняка, и они поднялись наверх. Улучив момент, Лупьяненко недовольно спросил у Валика:
— Чего ты ему все время потакаешь? Пошли его подальше, если еще будет приставать!
— Думаешь? — с надеждой спросил Валик, ощутив, что Тищенко и Лупьяненко на его стороне.
— Конечно! Слушайте, Тищенко, Гутиковский — давайте сделаем так: если Резняк еще раз пристанет к Валику, мы с ним немного поговорим?! А то он в последе время слишком бурый стал!
— Можно, — не совсем уверенно откликнулся Игорь.
Тищенко знал, что после этого «разговора» может состояться еще один в казарме, где уже будет несколько иной состав «говорящих». Но отказать в поддержке Антону он не мог. Кроме того, у Игоря и у самого в последнее время накопилось в душе вполне достаточно для того, чтобы «говорить» с Резняком.
Ничего не подозревая, последний спустился вниз и принялся за прерванное удовольствие:
— Так что, Валик — будем мы тебя брить?
Курсанты переглянулись и Лупьяненко, подойдя к Резняку, спросил:
— А у тебя не слишком большие волосы?
— Что такое?!
— Может, нам не Валика, а тебя побрить?!
Почуяв неладное, Резняк осмотрелся вокруг и то ли понял все по взглядам курсантов, то ли догадался подсознательно, но, в любом случае, обматерив всех отборными выражениями, предусмотрительно покинул овощехранилище. Догонять его не стали.
Пришел Шорох и повел курсантов назад в казарму. Резняк пристроился на полпути и пояснил Шороху, что шел в казарму для того, чтобы сообщить, что вся работа уже выполнена.
Не успел еще Тищенко отдохнуть, как в казарме его позвал Бульков:
— Эй, Тищенко, иди сюда!
— Товарищ младший сержант, курсант Тищенко по вашему приказанию прибыл.
— Сейчас поедем в госпиталь.
— ???
— Только что из санчасти звонил старший лейтенант Вакулич и сказал, чтобы кто-нибудь съездил с вами и забрал результаты анализов.
— Так мы только вдвоем поедем?
— Почему вдвоем — еще надо Сашина забрать и этого… толстого…
— Фуганова?
— Фуганова.
— А разве они сдавали анализы?
— Им просто к врачу. Все — собирайся!
— А…
— Гришневич в курсе. Не тяни время!
— Есть, — Игорь был ничуть не против еще раз прогуляться по городу.
Тищенко показалось странным, что с ними едет чужой сержант, но, в принципе, ехать с Бульковым было куда приятнее, чем с Гришневичем или Шорохом.
Вскоре три курсанта в парадной форме предстали перед Бульковым. Младший сержант придирчиво оглядел каждого из них, но никаких замечаний не высказал — за это время курсанты научились готовить парадную форму к увольнению почти автоматически, не допуская какой-нибудь небрежности или неаккуратности.
— Хорошо подготовились, — одобрил Бульков.
— Стараемся. Теперь нам никакой дежурный по части не страшен, да? — весело спросил Тищенко, но тут же вспомнил о своих стертых пуговицах.
— Какой еще дежурный? — не понял Бульков.
— По части. Мы ведь сейчас к дежурному по части пойдем? На инструктаж.
— Нет, Тищенко — ни к какому дежурному по части мы не пойдем. Он нам ни к чему.
— А как же мы в увольнение попадем?
— Как все нормальные люди — через забор.
— Но…
— А зачем нам дежурный? Увольнительная есть? Есть. Даже две — одна на меня и одна на вас троих. Так что мы вполне можем обойтись без дежурного.
— А возвращаться тоже через забор придется? — спросил Сашин.
— Каким путем отсюда выйдем, таким и войдем!
— А если кто увидит? — осторожно спросил Фуганов.
— Ничего страшного — зашлют тебя в какой-нибудь наряд, и мы с сержантом Гришневичем тебя спасем. Вот и вся проблема! Надо перелезать так, чтобы никто не заметил! Какие же вы солдаты, если даже этого сделать не сможете?! Пойдем быстрее, время — деньги!