Когда последний курсант закончил свою работу, майор построил людей, объявил благодарность и отпустил всех под командой Атосевича назад в казарму.
Была еще только половина шестого, и Гришневич, встретивший взвод внизу, повел его в учебный центр изучать уставы. Вновь отправив Коршуна в телеграфный класс, сержант принялся спрашивать у курсантов обязанности дневального по роте. И на этот раз все происходило точно так же, как обычно — никто, кроме Бытько, не рассказал текст полностью, как обычно, дремал Фуганов и, как обычно, Гришневич запустил ему в лицо уставом. После уставов написали письма, и в семь часов взвод вернулся из учебного центра.
Подходил к концу еще один день службы, подходил к концу первый месяц армейской жизни Игоря. Чувствовал Игорь себя все хуже но, поверив Вакуличу, терпеливо ожидал присягу. Точные сроки присяги никак не могли наметить, и это раздражало Игоря.
Глава семнадцатая
Лучшая фуражка во взводе
Что будет, если убежать из части до присяги. Получение парадной формы. Одна пара носков на два года? У Тищенко — самая лучшая фуражка, а свою Бытько едва не приводит в негодность. Игорю не хочется подписывать форму номером военного билета. Принесли фотографии. Странное совпадение — строевая всегда бывает во время жары. Строевые приемы с оружием. Нужно ли вырубать виноградники.
Приближение присяги чувствовалось во всем — в усилении и учащении строевых занятий, в суете сержантов и нервозности офицеров.
После завтрака Денисов объявил, что сегодня все три взвода получат парадную форму и до обеда будут приводить ее в порядок — то есть пришивать погоны, петлицы и тому подобное. Это не было новостью, потому что еще накануне сержанты повзводно собирали списки с размерами и фамилиями и выдача парадки была лишь делом времени. И вот это время наступило и могло означать лишь одно — скоро присяга Присягу ждали все без исключения курсанты (в том числе четвертый и пятый взводы). Два последних взвода хоть и приняли уже присягу, но не прочь были повторить праздник, когда в часть съезжаются родители, когда можно по человечески провести хоть один день: сходить в кино и в чайную, когда вместо однообразно-квадратных лиц цвета хаки на территории части можно будет увидеть очаровательные лица хорошеньких девушек. Минчане ожидали присягу потому, что после нее можно будет сходить в увольнение к себе домой.
— Раз сегодня будем парадку получать — значит, числа одиннадцатого будет присяга, — заметил Каменев.
— Почему именно одиннадцатого? — спросил Игорь.
— А потому, что если четвертого августа, например, то многие домой сообщить не успеют. А такое западло никто делать не станет.
— Примем присягу и все — мы уже не вольные люди, — философски сказал Гутиковский.
— А ты что — сейчас много воли видишь? — рассмеялся Лупьяненко.
— Ну, все-таки… Вот убегу домой и мне ничего не будет, потому что еще присягу не принимал.
— Ну и беги, попробуй! Что — не хочешь?
— А зачем мне бежать? Я просто, к примеру, сказал.
— И ты думаешь, что ничего не будет, если сбежишь?
— Конечно, не будет до присяги, — как-то не очень уверенно ответил Гутиковский.
— Будет! Заведут на губу и резиновым шлангом по почкам — тогда будет! Сразу бегать расхочется, — торжествовал победу Лупьяненко.
— Там не шлангом бьют! — возразил Тищенко.
— А ты откуда знаешь? — удивился Антон.
— Да так — рассказывали, — невнятно хмыкнул Игорь.
Никто ему ничего не рассказывал, но хотелось казаться сведущим в обсуждаемой теме.
— Ну и чем же там бьют, если не шлангом? — не унимался Лупьяненко.
— Я тоже про это слышал. А на губе мало ли чем бить могут — если кирзачем в морду, то тоже мало не покажется! — подытожил Гутиковский.
Гутиковский точно так же, как и Тищенко, не имел абсолютно никакого представления о гауптвахте, но решил тоже не быть профаном. Зачастую именно так и рождаются в армии самые ужасающие истории и рассказы, от которых кровь стынет в жилах у непосвященных слушателей. Справедливости ради нужно отметить, что особо циничные зверства в армии встречаются не так уж и редко, и именно потому самые жуткие басни выглядят вполне правдоподобно и долго гуляют по стране. В последнее время появилось целое полчище журналистов и кинорежиссеров, собирающих эти басни и монтирующих из них самую невероятную смесь в стиле «Кошмаров на улице Вязов», выдавая весь собранный бред за «правду об армии». Армия — гораздо более сложное явление и в социальном, и в психологическом плане, чем все эти дешевые поделки. Более того — настоящие корни деформации нравственности и порядочности лежат гораздо глубже: они кроются в самой армейской тоталитарной и до предела консервативной системе, выгодной лишь генералитету.
Парадку опять повзводно получали в каптерке, где Черногуров выдавал ее под наблюдением неусыпного ока прапорщика Атосевича. Парадка оказалась обыкновенным темно-зеленым костюмом. Внизу брюк были пришиты шлейки, чтобы штаны не вылезали из сапог, если их нужно было обувать в сочетании с парадкой: для караула, присяги и некоторых парадов. Игорю, как он и сказал вчера Гришневичу, Черногуров выдал парадку сорок шестого размера, зеленую защитную рубашку, темно-зеленый галстук и разную мелочь — заколку для галстука, погоны, петлицы, шеврон и эмблемки. Игорь обратил внимание на то, что и погоны, и петлицы были гораздо более высокого качества, чем у него на хэбэ. Погоны были сделаны из более плотной ткани и к тому же нанесены на картонную основу, петлицы же имели блестящую, желтую, металлическую окантовку, что придавало им гораздо более привлекательный вид. Впервые Игорь получил и шеврон — специальную нарукавную нашивку, рисунок на которой был копией эмблемки и также служил отличительным знаком рода войск.
— Идите и пока все пришивайте, а потом выдадим вам фуражки и ботинки, — объявил Атосевич.
На этот раз Тищенко, наученный предыдущим горьким опытом, пришил все на совесть. Несмотря на сильно исколотые пальцы (эти погоны гораздо труднее проколоть, чем те, которые на хэбэ). Тищенко остался доволен качеством своей работы. Петлицы на парадке пришивать было даже легче — так как у них была металлическая основа, нужно было всего несколько раз попасть иголкой в специальные дырочки. Сложнее всего было пришить шеврон. Пока не пришел Щарапа, никто толком не знал, на каком расстоянии нужно пришивать шеврон. Щарапа несколько секунд подумал и довольно воскликнул:
— Так — вспомнил! Надо согнуть руку и примерить шеврон. Он должен где-то на спичечный коробок быть выше локтя. А чтобы он не кривой был, надо вначале отутюжить рукав и потом точно по линии приложить шеврон. Все это нужно делать на левой руке — смотрите, не перепутайте!
После столь подробной консультации пришить шеврон оставалось лишь делом техники. Но именно «техника» была далеко не самой сильной стороной курсанта. Поэтому Игорю пришлось дважды перешивать капризную эмблему. Можно было перешить и в третий, потому что Тищенко все же чуть закосил шеврон назад, но было просто лень и, так как никто не проверял, Игорь не стал этого делать.
Вновь Атосевич позвал всех в каптерку. Через десять минут второй взвод получил ботинки, носки, фуражки и кокарды к ним. Игорь впервые видел армейские носки и был рад, что они все же есть в армии. Возможность походить в носках и ботинках после месяца в сапогах и портянках была просто потрясающе желанной. Не беда, что все носки были одного зелено-серого цвета и одного трудноустановимого размера. Они показались Игорю самыми красивыми и удобными в мире. Тищенко даже подумал, что своим строгим видом армейские носки больше подходят мужчине, чем их радужно-разноцветные гражданские собраться. Смущало только одно — выдавали вроде бы только по одной паре на все время службы. «Одно из двух — или я прорву их до дыр, или же мы почти не будем ходить в парадке» — подумал Тищенко. Ботинки тоже показались Игорю вполне приличными, хоть и обходились государству сравнительно дешево. Белые нитки, которыми была пришита подошва, ярко контрастировали с черной поверхностью ботинок, как бы подчеркивая их новизну. Ботинки тридцать девятого размера на этот раз нашлись без проблем. Приятный сюрприз ожидал Игоря при получении фуражек. Многие курсанты, почти не задумываясь, заказывали себе большие размеры, а Игорь, ничуть не смущаясь, назвал пятьдесят третий. Фуражка, только что полученная Тищенко, выгодно отличалась от таковых у его товарищей. Во-первых, она была из более темной ткани, которая к тому же была сильнее натянута, а во-вторых, из-за небольшого размера она смотрелась на Игоре лихо и вместе с тем изящно. Остальные фуражки были более блеклыми и несколько опавшими. «Словно блины на головах», — усмехнулся Игорь.