Мало того, он мысленно пожелал даже, чтобы эта аномалия его подольше не отпускала: «Может, к тому времени вернется Забияка и на пару с Плюхом разберется с налетчиками. Или же те сделают свое черное дело и уберутся подальше…» За вторую мысль Аникею стало невыносимо стыдно – так, что он даже скрипнул зубами и, сжав кулаки, зажмурился. А когда открыл глаза, увидел свет и вновь ощутил, что падает.
На сей раз он действительно падал – к счастью, с небольшой высоты. Да и упал удачно – на ровное место, в траву. Почти как в той поговорке, про соломку. Только сейчас никто и ничего Аникею не стелил, трава сама по себе росла, да и он вовсе не знал, куда падает. То есть, он-то как раз думал, что знает: туда же, где только что был, пока не попал в «безопасную» аномалию, которая поиграла с ним и отпустила. На ногах доцент, приземлившись, не удержался, повалился ничком, выставив руки, и подниматься пока не спешил; наоборот, вжался сильнее в землю и стал прислушиваться.
Ученый пытался понять, ушли ли грабители, но не услышал ничего, кроме обычных лесных шорохов. Это могло говорить как о том, что сталкеры, расправившись с его друзьями, убрались восвояси, так и о том, что их самих прикончили Забияка и Плюх. Правда, тишина в последнем случае настораживала, ведь его спутники переговаривались бы между собой, искали его, наконец!
На беду, Тавказаков никак не мог сообразить, сколько прошло времени с того момента, как он попал в аномалию. Ощущение на сей счет было двойственным: то ли около минуты, то ли, напротив, едва ли не час. Но за минуту вряд ли все могло закончиться, ведь если сталкеры все же убили его друзей, то сейчас бы собирали добычу, и беззвучно у них это не получилось бы делать. Но и в случае гибели самих грабителей, как он уже думал, его сейчас должны были искать, уж кричать-то ему стали бы точно. «Так что же тогда получается? Прошел час?.. Тоже как-то не вяжется. Ведь я убежал недалеко, и кто бы ни победил, меня все равно бы нашли: сталкеры, чтобы обыскать и прикончить, или свои – понятно для чего…»
И тут Аникей похолодел и едва не вскочил: «Аномалия!.. Ну конечно же! Меня непременно искали, но сам я находился в тот момент внутри аномалии! Кто знает, как она выглядит снаружи, может быть, вообще невидима. Ну да, разумеется, невидима – я-то ее разглядеть не сумел! И, вероятно, когда находился внутри, сделался невидимым сам. Вот меня и не нашли. Посчитали пропавшим и ушли. Да ну, не может быть!»
Ученый наконец сел. Он был уверен, что друзья бы его просто так не оставили, все равно бы продолжали искать. «А вдруг они сами угодили в эту аномалию?» – возникла новая мысль. Это показалось ему вполне вероятным. И тогда они вот-вот должны были упасть сюда же. Аникей поднялся на ноги и отошел в сторону, чтобы друзья в буквальном смысле не свалились ему на голову. «Друзья?! – вновь облился он холодным потом. – А что если эти, сталкеры? Но тогда нужно срочно отсюда бежать!»
Ученый уже рванул было в сторону, но, опасливо повернув назад голову, замер. «Если победили и попали в аномалию мои спутники, а я сейчас убегу, то это будет величайшей с моей стороны глупостью! – судорожно метались в его голове мысли. – Но и в другом случае, если даже я поступаю правильно, если уйду сейчас от бандитов, – что буду делать дальше? Один я наверняка заблужусь, попаду еще в какую-нибудь аномалию, нарвусь на новых разбойников… Так и так пропадать». И он решил вернуться, весьма логично полагая, что пятьдесят процентов на удачу – куда лучше, чем сто – на верную гибель. «К тому же, – дошло до него, – я ведь могу безоговорочно узнать, кто победил в схватке; достаточно лишь вернуться к месту привала и посмотреть, чьи трупы там лежат».
Обойдя стороной участок, где он вывалился из аномалии (вдруг оттуда рухнут грабители?), Аникей Александрович, стараясь шагать бесшумно, прошел туда, где они сидели с коллегами и Плюхом. Однако там он не увидел ничего – не только трупов, но и вообще каких-либо следов недавнего пребывания людей. Он растерянно огляделся. «Нет, это совсем не то место! Это корявое, раздвоенное дерево я бы точно запомнил. Да и вообще таких старых, толстых деревьев на месте стоянки не было – только молодые деревца и кустарник. Значит, я пошел не в ту сторону. Неудивительно, – подумал Тавказаков. – Ориентирование на местности – не мой конек». Ученый пока еще не волновался (более, чем уже был взволнован). Он повернулся, прошел назад, взял новое направление. «Как далеко я мог тогда убежать? Метров на десять. На двадцать – самое большее. Ну и сейчас, может, шагов двадцать лишних сделал. Ерунда! Покружу немного и найду. Человеческие тела – это все же не иголка в стоге сена».