Лифтер остановил кабину на двадцать девятом этаже, и детективы вышли, проследовав мимо Анвина. Потом обернулись. Тот, что был в черном костюме, почесал прыщик у себя над воротником, недовольно глядя на Анвина, словно именно он был причиной появления этого прыща. Господин в зеленом костюме грузно сгорбился; взгляд его полускрытых веками глаз был мрачным и весьма неприятным. Тот, что в темно-синем костюме, стоял впереди остальных, его усики кривой линией огибали верхнюю губу.
— Это совершенно неподходящая шляпа для тридцать шестого этажа, — вскользь заметил он.
Остальные двое загоготали и закачали головами.
Лифтер закрыл двери прямо перед лицом детектива и его злобным взглядом, и стрелка указателя снова сдвинулась с места, показывая продвижение наверх. Сверху доносилось поскрипывание подъемного механизма, этот звук постепенно становился громче. Когда двери наконец распахнулись, из шахты лифта вырвался порыв леденящего ветра, закрутившись вокруг щиколоток Анвина, а ведь его носки все еще были мокрые.
В коридоре мерцали желтоватые светильники, похожие на тюльпаны, а между ними виднелись двери, совершенно гладкие, без поперечных выступов. В противоположном его конце виднелось окно — прямоугольник серого света, исполосованный струями дождя.
— Тридцать шестой, — объявил лифтер.
Автор меморандума, Ламек, указал свою должность как «супервайзер». Суть ее была неведома Анвину, однако хитросплетения служебной иерархии Агентства не могли быть доверены рядовому сотруднику. Низшую категорию здесь составляли младшие клерки, находившиеся в подчинении сонмища клерков, над коими главенствовали старшие клерки; венчали эту пирамиду детективы. От этих странствующих рыцарей зависело очень многое. Их влияние передавалось и распространялось посредством торопливо снующих курьеров, служащих более низкого статуса по сравнению даже с младшими клерками, имевших, однако, особые привилегии, оформленные в виде повсеместного допуска и доступа, поскольку разносимые ими циркуляры и всевозможная основополагающая документация могли исходить из самых высоких кабинетов Агентства. А вот кто обитал на этом своеобразном Олимпе? Сколь проницательны были их умы, велики ли полномочия, высок ли статус? Об этих аспектах Анвин даже и не пытался задумываться, да и мы сейчас не станем, разве что вот в каком плане: на тридцать шестом этаже, за дверями с бронзовыми табличками, на которых были выгравированы их фамилии, сидели и выполняли возложенные на них обязанности эти самые небожители.
На седьмой двери по правой стороне (Анвин насчитал их там тринадцать) имелась табличка с искомой фамилией. В отличие от всех остальных дверей эта была распахнута настежь. Он слегка постучал по ней и окликнул:
— Мистер Ламек?
Никакого ответа. Он постучал громче, и дверь распахнулась еще шире. В комнате было темно, но в потоке света, проникающего из коридора, Анвин разглядел широкий темно-красный ковер, полки, заставленные толстыми томами с синими и коричневыми корешками, пару массивных кресел, стоящих перед сдвинутым к стене столом, по одну сторону от которого темнел огромный глобус. На него же была похожа и резко выделявшаяся на фоне окна могучая лобастая голова. На столе находились телефон, пишущая машинка и лампа.
— Мистер Ламек, — повторил Анвин, переступая через порог. — Извините за беспокойство, сэр. Я Чарлз Анвин, клерк с четырнадцатого этажа. Я хотел бы поговорить с вами по поводу своего повышения. Мне кажется, что тут имела место некая ошибка.
Ламек ничего не ответил. Может, он не хотел вступать в беседу, пока дверь распахнута. Анвин затворил ее и подошел ближе к столу. Когда его глаза привыкли к полумраку, он начал различать лицо с тяжелыми чертами, плечи, такие же широкие, как кресло с широкой спинкой, огромные, неподвижно замершие руки, сложенные на столе.