По крайней мере я знаю, для кого пишу сейчас данный рапорт. В конце концов, моим клерком ныне служит дочь мисс Гринвуд, и она непременно захочет получить все подробности, все улики, с самого начала до самого конца.
Поезд прибыл на Центральный вокзал с минутным опозданием, в семь часов двадцать восемь минут. Анвин отодвинул пишущую машинку в сторону и убрал напечатанные страницы своего первого рапорта в пустую папку, извлеченную из портфеля. Он дождался, пока сквозь двери просочатся последние черные дождевики, после чего последовал за ними к выходу на четырнадцатый перрон. Там стояла, поднявшись на цыпочки, женщина в клетчатом пальто. Увидев его, она перестала шарить глазами в толпе прибывших, и он направился прямо к ней. Она так долго здесь ждала!
Эмили он после этого не видел несколько дней. А потом они встретились в лифте Агентства. Она была в том самом синем шерстяном платье, что было на ней в тот день, когда они начали работать вместе. Сперва ему показалось, что она не собирается обращать на него никакого внимания.
— Извините, — сказала она несколько погодя. — Просто это будет нарушением правил, если мы станем разговаривать.
— Вас повысили.
— Да.
— И поставили достаточно высоко, я надеюсь.
— Очень высоко, — призналась она и прикоснулась к карандашу, засунутому в волосы. — Кое-кто из супервайзеров, как я догадываюсь, уже давно положил на меня глаз. И потом, вы ж сами знаете, у нас открылась вакансия.
Анвин вспомнил слова мисс Полсгрейв о «смене караула» и понял, что Эмили заняла отнюдь не место Эдуарда Ламека. Она была единственной ассистенткой главного контролера Агентства, так что никто, кроме нее, не знал эту работу так же хорошо. Интересно, подумал он, а она теперь достает из коробки для ленча свои фигурки, расставляет их на своем рабочем столе, эти тотемные изображения агентов, чьими действиями она теперь руководит? Что ж, лучше это, чем глупые голуби с пустыми глазами.
— Должно быть, у нас теперь происходят большие перемены, — сказал Анвин.
Ее взгляд вдруг стал тяжелым и напряженным.
— Ну, перемены требуют времени. А у нас есть всего несколько человек, кто знает об Агентстве столько же, сколько знаете вы, мистер Анвин. Поэтому я вам и доверяю, чтобы все оставалось именно в таком виде. Вы меня понимаете?
— Не уверен, что до конца.
— Пожалуйста, попытайтесь меня понять. Вы для нас очень ценный сотрудник. — Тон ее голоса несколько смягчился. — Для меня, я хочу сказать. Это будет ужасно, если вы, понимаете ли, поставите меня в трудное положение.
— В трудное положение, — повторил Анвин.
Она взяла его руку и что-то вложила ему в ладонь. Он понял, что это такое, ощупав предмет пальцами: фигурка из ее коллекции, столь, как ему тогда показалось, похожая на него самого. Та самая, с руками, упертыми в колени, и выражением крайнего удивления на лице. Она держала свою руку в его ладони, пока они не доехали до двадцать девятого этажа. Тут Анвин сунул фигурку в карман и вышел из кабины. И обернулся, чтобы попрощаться. Улыбка Эмили была грустной, и Анвин на секунду подумал, что вид ее искривленных зубов может со временем разбить ему сердце. Так оно и впрямь чуть не случилось. Он вряд ли сумел бы объяснить ей, почему у него возникло подобное ощущение — по крайней мере в данный момент, — но решил, что она, вероятно, все поймет, когда прочитает его рапорт.
Когда лифтер закрывал двери кабины, Эмили уже отвернулась и смотрела в сторону.
Он быстро собрал свои вещи: серебряный нож для вскрывания писем, увеличительное стекло, запасные катушки с лентой для пишущей машинки. Прихватил с собой и некоторое количество писчей бумаги. Пройдет немало времени, прежде чем он снова начнет получать канцтовары.
Он прикрыл за собой дверь кабинета и тут обнаружил, что в коридоре его дожидается Скрид.
— Мне нужна ваша помощь, — сказал Скрид. — Не могу прикурить левой. — Его правая рука была в гипсе, а в левой он вертел зажигалку. Анвин забрал ее у него, крутанул колесико и поднес огонек к сигарете, торчащей в уголке рта детектива. Это было в первый раз, когда Анвин видел его действительно курящим.
— Все оказалось точно так, как вы говорили, — сказал Скрид. — Забегаловка «Кот и тоник» оказалась пустой, там был один только Хоффман, он и впрямь спал. И как же он поразился, когда увидел меня, проснувшись от звонка оставленного вами будильника! Я взял его, Анвин.
— Вы взяли его, — повторил Анвин.
— Мне хотелось немного потянуть время, я никуда не торопился, ну, вы понимаете. Хотел связаться с нужными людьми в редакциях газет. Я решил, что все должны знать об этом историческом событии. И держал его запертым у себя в шкафу, пока обо всем договаривался.