Артур медленно покивал.
— Да, Эд, ты малый не промах. Понимаешь, я познакомился с Гринвуд в те времена, когда луна-парк только начинал работать, задолго до «Дела о старейшем убитом человеке», когда они с Хоффманом выступали с собственным маленьким номером. Посетитель заходит к ним в палатку, рассчитывая, что ему сейчас судьбу предскажут, и Клео тут же усыпляет его, а Хоффман забирается к нему в мозги и изучает, что у него на уме.
— Ага, понятно, — сказал Ламек. — А потом небольшой шантаж. Ты хочешь сказать, они и тебя так обдурили?
— Это случилось сразу после того, как я стал боссом в этой лавочке. Именно поэтому я и начал вводить все эти изменения, написал все эти правила — стремился сохранить в тайне все, что удастся.
Ламек стиснул зубы.
— В противном случае Хоффман все бы разузнал о наших операциях.
— Я знаю, что мне нужно было рассказать об этом и тебе, Эд. Но это вопрос скорее личный, чем деловой. Понимаешь, мы с Клео как следует познакомились уже после этого. Мы тогда еще юнцами были, оба. И влюбились друг в друга. Но единственный способ встречаться, видеть друг друга, да так, чтобы Хоффман нас не поймал, был у нас только один — в сонном царстве, в древней Земле Нод[6].
Какой это был бурный роман! Я убедил ее научить меня тому, как это нужно делать, чтоб я тоже мог туда попадать, понимаешь?
Хоффман тебе правду сказал, Эд. Этот старый мошенник Калигари действительно когда-то научил его следить за сновидениями, хотя сам называл это как-то по-другому. Потом Хоффман обучил всему Клео, и именно она научила меня. Так эта методика попала в Агентство. Роман у нас с ней, конечно же, долго не продлился. Слишком все стало сложно, как только мы обнаружили, что оказались по разные стороны от линии фронта.
Ламек некоторое время обдумывал услышанное.
— Странная теперь для нее сложилась ситуация, — сказал он. — Ее прежний любовник занимается слежкой за ней же.
— Я пытаюсь сломить ее сопротивление, Эд. Она что-то от меня скрывает. Не знаю, что именно, но долго это продолжаться не будет. Я все силы бросил на поиск — так сказать, включил все прожектора, а она уже начинает уставать от этой борьбы.
Ламек оглянулся по сторонам и сказал:
— Вот оно, опять!
— Что?
— Я слышал какой-то звук. Не здесь. В моем кабинете.
Артур лишь отмахнулся:
— Так это был я.
Ламек внимательно посмотрел на него, а Артур лишь пожал плечами.
— Эд, я сейчас в твоем кабинете. — Он вроде как вышел из себя, вынужденный объясняться. — Я в последнее время только и делаю, что торчу здесь, и все это время мне приходится вплотную заниматься собственным сомнамбулизмом. А мне ведь нужно бывать и во множестве других мест, сам знаешь.
— А ко мне ты просто забежал, чтобы выкинуть мусор из корзины для бумаг, — так надо думать?
— Точно, — ответил Артур. — Забежал, чтобы немного там убраться.
Ламек надел шляпу.
— Ну ладно, тогда я пошел. Руку тебе пожму потом, на выходе.
— Дверь заперта, — сказал Артур. — Ты не проснешься, пока не проснусь я.
Ламек снова задвигал челюстью, правда, теперь он выглядел скорее задумчивым, чем разозлившимся.
— Ты был для меня как отец родной, — сказал Артур. — Все мне показывал и объяснял, когда меня только что взяли в штат. Помнишь, как я выглядел в желтых подтяжках курьера? Я бы и теперь в них бегал, если бы не ты. Ты тогда создавал впечатление, словно я знаю, что делаю, задолго до того, как я начал хоть что-то понимать. Вот что теперь так все осложняет.
— Что именно осложняет?
— Ложь, Эд. Я лгал тебе. Часто и много. Сам знаешь, лучший способ обмануть обезьяну — это обмануть ее дрессировщика. Обезьяна — это Сайварт. Ты и сам это всегда знал. Я просто хочу подобрать все оставшиеся концы.
— К чему такое беспокойство? — спросил Ламек.
— Эд, послушай. Все дела Сайварта — липа.
— Ну, это его дела, — сказал Ламек.
— Это твои дела! Сплошной вздор! Чушь собачья! Все дела, что ты раскрыл, ты раскрыл неправильно. Вы оба, вместе, раскрыли их неправильно! Отличная у вас получилась команда. Именно то, что нам было нужно. Чтобы все важные сведения были скрыты, спрятаны. За исключением «Дела о двенадцатом ноября». Он как-то умудрился его раскрутить и расколоть.
— Значит, это ты за мной все время таскался, Арти?
— Послушай, Эд. Ты проделал отличную работу. Самую важную работу из всех, какие в этой лавочке кто-то для меня выполнял. Но все не так, как ты думаешь. В ту ночь в луна-парке, когда Хоффман меня обдурил — всех нас обдурил, — я понял, что нужно пойти на сделку. Типа, одна рука моет другую.