Подобные механизмы всегда достаточно заметны, так что их нетрудно потом выявить. Парк развлечений Калигари, именовавшийся теперь «Дальше некуда», был закрыт на ночь; вокруг не было ничего необычного, стоял лишь запах прогорклого поп-корна. Я обнаружил этот грузовик — он был припаркован возле одного из павильонов парка, рядом с дощатым тротуаром, — и пощупал большим пальцем его дымовую трубу; она была еще теплая.
Я решил заглянуть внутрь, но кто-то направлялся сюда со стороны причалов и доков, и мне пришлось уносить ноги. У входа в парк болталось на ветру полотнище одного из шатров, и я завернулся в него, надеясь, что никто не заметит моей шляпы. И в конце концов все же решился рискнуть и выглянуть оттуда.
И увидел высокого человека с очень странным образчиком гончарного искусства в руках. Он, весь корявый и щербатый, выглядел так, словно его наспех слепили из глины. Глаза у этого малого были ярко-зеленые. Он заглянул в кабину грузовика, и от его дыхания стекло затуманилось. Потом он тяжело вздохнул и пошел дальше.
Я быстро выбрался наружу с намерением поскорее убраться подальше и чуть не столкнулся с каким-то типом. И знаете, что самое странное, клерк? Он был очень похож на малого, только что встретившегося и уже куда-то ушедшего. Получается, что паскудники такого рода ходят парами.
Он позвал своего братца, и они вдвоем задали мне очень профессиональную трепку. После чего потащили меня на пирс, и это была совсем не романтическая прогулка. Там была пришвартована старая ржавая посудина контрабандистов, «Уандерли». От нее несло так, как будто ее только что подняли с отстойных глубин гавани.
На вахте стоял приземистый тощий человечек в мятом сером костюме. «Человек с тысячей и одним голосом» гораздо более привлекательно выглядит на афишах парка развлечений — на них его лицо каким-то хитрым способом подсвечено зеленым. А во плоти он скорее похож на заурядного бухгалтера, забредшего после трудового дня не в ту часть города. Он качал головой и имел очень грустный вид — все происходящее его, казалось, страшно огорчало. Мне тоже было грустно, о чем я ему и поведал, не слишком стесняясь в выражениях.
Мы немного поговорили. У него был высокий и довольно приятный голос, похожий на детский. Он объяснил мне, что мумия «Старейшего убитого человека» на протяжении многих лет служила наиболее привлекательным для посетителей объектом в их передвижном луна-парке, и они уже долгое время ее разыскивают.
— Я просто вернул ее домой, — заявил он.
— Тогда в чем состоит предназначение этого суденышка? — спросил я.
— Оно буквально создано для вас, — улыбнулся в ответ Енох Хоффман. После чего двое его подручных швырнули меня в грузовой трюм.
История о том, как детективу удалось совершить побег — как он нашел на борту похищенное мертвое тело, как угнал чью-то шлюпку и подогнал ее ночью к берегу — на следующее утро появилась во всех газетах. Представители Агентства в тот же день вернули «Старейшего убитого человека» в музей при огромном стечении народа и в шуме сплошных вопросов и треске ламп-вспышек.
Но если настоящая мумия не в музее, то где же она? И чье мертвое тело занимает ее место?
При содействии нескольких школьников Анвин перетащил Мура в помещение запасного фонда. Там хранились экспонаты, предназначенные к вывозу из музея или прибывшие из других музеев. Они могли бы оказаться в центре внимания на выставках и в галереях, однако здесь валялись подобно всякому нераспроданному хламу, оставшемуся после аукциона. Картины были свалены в кучу возле стены, в углах собирали пыль древние саркофаги, мраморные статуи валялись в обрывках упаковочного тряпья. Дети уложили Эдвина Мура в старый, обтрепанный шезлонг, и он вытянулся там, прикрыв руками лицо, весь дрожа и что-то бормоча.
— Он рыцарь? — спросил один из школьников.
— Да нет, он артист, — пояснил другой.
— Он мумия, — заявил третий.
Анвин выпроводил их обратно в зал и пристроил к тем, кто сгруппировался позади экскурсовода, даже и не заметившего их отсутствия. Дети помахали ему руками на прощание, и Анвин ответил им тем же. Когда они ушли, он проследовал по коридору и заглянул за угол. Человека со светлой бородкой он не заметил.