Выше я писал о том, что мои рисунки, в большей мере, были про войну, несложно догадаться, что одним из моих значимых праздников, после зимних, был День Победы. Каждый год мы утром с родителями встречались с бабушкой и с дедушкой и шли смотреть как колонны солдат маршируют вокруг нашего Дворца культуры. На площади перед ДК ставились палатки, где можно было поесть гречки из полевой кухни, жарились шашлыки и продавались разные яства. Мимо проходили ветераны войны с орденами и тросточками, некоторые были слепы, некоторых везли в колясках. Мне всегда было так тяжело смотреть на этих людей, которые воевали с недругом, как мне объясняли, за нашу свободу. Мой прадед был подполковником в то время войны, и, честно говоря, я не знаю какие задачи он выполнял, но с войны он вернулся живым. Я его не видел в живую, только бабушка рассказывала мне истории про него. Ну рассказывать истории про человека и общаться с ним один на один, откровенно, на интересующие тебя вопросы, это совершенно разные вещи. Я думаю, если бы мы с ним поговорили хотя бы один раз, то он бы намного раньше передал мне суть и значения этого ужасного слова. Слово «Война» у меня ассоциировалось со словом «Война», никаких других синонимов я подобрать не мог, как там всё происходит на самом деле, я не представлял. Для меня в этом слове были солдаты, танки, корабли и самолеты, которые я рисовал на листе бумаге и, которые убивали друг друга не по-настоящему, а только лишь в моем воображении. Также мы детьми бегали во дворе с воображаемым оружием и убивали врагов, и это были в моем воображении не люди, а какие-то монстры. Все наши игровые потери были игрушечными. Это была война. И хорошо, что тогда я не знал всего того, что я думаю о войне сейчас. В один из таких дней скорби и памяти, родные после парада собрались у нас дома. После того как по традиции мы сели за стол и посмотрели парад в Москве по телевизору, отец решил пойти покурить и показать мне как пахнет порох. Я об этом никого не просил, но мне было интересно во всяком случае. Мы вышли с ним на улицу, во дворе был только один товарищ с детской площадки, двор был пуст. Подошли мы с отцом к бетонному ограждению, про который я рассказывал, и отец достал коробок, в котором был порох. Он тоненькой дорожкой высыпал его на поверхность бетона и убрал коробок обратно, мы с товарищем, сидя рядом, переглядывались в предвкушении, наблюдая, что же будет происходить дальше. Он поднес спичку к началу дорожки, но ничего не происходило, этот серый порошок так и лежал на ограждении без каких-либо действий. Отец поднес второй раз подожжённую спичку к пороху, но ничего не происходило. Следующий кадр, который я видел, был тот, что он начал дуть на порох. Порох видимо до этого был чуть сырым, потому что как только отец поднес свое лицо ближе, порох вспыхнул рядом с его лицом, опалив ему две брови и ресницы. Это было как в мультике, когда злодей пытается что-то взорвать, но у него ничего не получается, потом он куда-то засовывает свою голову, и происходит взрыв. Нам было тогда очень смешно: увидеть лицо моего отца без двух бровей и без ресниц. Сейчас, конечно, я понимаю, что это могло закончиться очень плачевно и не имеет под собой почву для радости. Но тогда это было просто что-то с чем-то. Тогда я почувствовал запах пороха, но, к сожалению, из-за несоблюдения техники безопасности, эффект не дал нужных результатов. А урок об этом порохе, который преподал мне отец, я не вынес для себя, потому что только на собственном горьком опыте, спустя годы, я понял, что ощущал он в тот момент.