— Почему ты продолжаешь возвращаться к этой фигне?
— Потому что ты должен мне деньги.
— Технически я должен тебе деньги, но подумай об этом так: на самом деле ты не потеряла реальные деньги. Ты их просто не зарабатывала.
— Технически ты на словах пообещал мне заплатить половину своего выигрыша. Именно я их и заработала.
Верно, но все же…
Я меняю тему.
— Если ты не придешь в библиотеку, кто поможет мне с химией?
Джеймсон косится на меня, поправляя очки на переносице с милым легким смехом.
— У тебя нет уроков химии!
— Хорошо, но мне нравится заниматься химией, а разве это не почти одно и то же?
Темно-карие глаза Сидни перебегают с Джеймсон на меня, затем округляются, когда ее соседка по комнате издает совсем несвойственное леди фырканье.
— Знаешь что, Джим, поскольку мы друзья, я помогу тебе. Если у милой маленькой Сидни есть занятия, которые были бы полезны для химии…
— Не слушай его, Сидни. У него нет уроков химии.
— Джим, ты ранишь мои чувства, — я торжественно кладу ладонь на сердце. — Сидни, что скажешь? Ты выглядишь как девушка, которая знает дорогу к… лаборатории.
Она носком постукивает по земле.
— Оз, серьезно?
— То есть, если ты сегодня свободна, Сидни, почему бы мне не пригласить тебя на гамбургер? Ты так же голодна, как и я, дорогая? Хочешь помочь мне с учебой?
Сидни усердно кивает головой.
— Я могу это сделать. У меня теперь биохимия, так что это будет легко.
— Не обидишься, если я заберу ее, верно, Джимбо?
Ее лицо — бесстрастная маска, единственным признаком ее колебания служит лишь слабое покусывание этой розовой нижней губы.
Я вновь перевожу взгляд на Джеймсон, пытаясь ее понять. Она на самом деле собирается просто стоять и позволить мне забрать ее соседку, не борясь за меня? Кто, черт возьми, так поступает? Каждая цыпочка на кампусе умирает от желания встречаться со мной, трахать или заманить в отношения — а Джеймс ничего из этого не хочет делать.
Что за фигня такая?
Если она играет в игры, чтобы я продолжал строить догадки, то ей следует получше понимать, каково это играть со спортсменом.
Нас так легко не отпугнешь.
Я делаю отчаянную попытку и даю ей последний шанс передумать и прийти в себя.
— Джеймс, что если мы встретимся за ужином после того, как закончишь уборку? Поедим гамбургеры без всяких обязательств, и ты можешь взять с собой ноутбук.
— Ты ведь только что пригласил мою соседку пойти с тобой!
— Кого это волнует? — я хмуро смотрю на Джеймсон, которая съеживается.
— Вообще-то, она может слышать наш спор.
Я едва бросаю взгляд на Сидни.
— И что?
— Ты абсолютно смехотворен.
— Ты серьезно не встретишься со мной, чтобы поужинать? — признаю, я так близок к тому, чтобы топнуть ногой как ребенок, который не получает желаемого.
— Я не могу встретиться с тобой за ужином. Помогаю Эллисон.
— Я не собираюсь просить, Джим.
Она смеется.
— А я этого и не хочу.
— Как насчет секса втроем? — в каждой шутке лишь доля правды.
— Оз, — в ее тоне слышится предупреждение, что я зашел слишком далеко. Мы смотрим друг на друга до тех пор, пока Сидни неловко не прокашливается между нами.
— Гамбургер звучит здорово.
— Отлично. Я голоден, — демонстративно облизываю губы, обе девушки расширившимися глазами прослеживают за движением моего языка. — На самом деле прямо сейчас я смог бы съесть… все что угодно.
Сидни прикусывает нижнюю губу, сдерживая возбужденный визг, и выпаливает номер дома.
Меня охватывает неприятное ощущение, когда я смотрю на Джеймсон, ища любой признак неодобрения, какой-то намек, что она врет. В любую секунду жду, что она вскинет руки и объявит, что шутит — и, конечно же, встретится со мной в «Мэлон»!
Вместо этого на ее лице появляется широкая искренняя улыбка. Извиняющаяся. Преувеличенная, но искренняя.
Мне бы следовало вздохнуть с облегчением. Я должен испытывать восторг от того, что Джеймсон отвязалась. Никаких придирок. Никаких стервозных ответов. Никаких пререканий.
Я не должен ничего чувствовать.
Но, черт побери, я чувствую.
Мне бы следовало вздохнуть с облегчением.
Я должна испытывать радость за Сидни; Себастьян Осборн на сто процентов в ее вкусе. От широких, накаченных плеч и до его черных татуировок, с его грязным ртом и популярностью на кампусе.