Она сжимает губы, когда я озвучиваю последнюю причину.
— Но настоящая причина, по которой я хочу, чтобы ты осталась? — Я растягиваю предложение, подчеркивая последние слова. — Ты единственная девушка в кампусе, которую я уважаю.
Я отталкиваюсь от стола и откидываюсь на спинку стула, скрестив руки на груди и позволяя этим фактам впитаться в её сознание.
— Ну, — Джеймс сглатывает, — это…
— Это правда. Я чертовски тебя уважаю, и, если ты уйдешь, я тоже уйду, и тогда я ничего не сделаю. Я завалю домашнюю работу, отстану и провалюсь, что сделает меня непригодным для учебы. Ты хочешь, чтобы это все было из-за тебя? Эта дерзкая улыбка, которую я люблю, возвращается.
— Нет, конечно, нет.
— Хорошо. Тогда сядь и достань свой календарь.
— Зачем?
— Я выиграл, а это значит, что я собираюсь прижать тебя к мату, и тебе это понравится, так что нам нужно выбрать дату.
Она недоверчиво открывает рот.
— А теперь садись и выполняй задания, Джимми.
Глава 21
«Я симулировала почти каждый оргазм, который у меня был, так что я уверена, что смогу притвориться на этом трагическом свидание вслепую».
Не знаю, как я оказался возле дома Джеймсон, на ее улице. На ее лужайке. На крыльце, у входной двери. Но милостью Божьей, Вселенная решила оказать мне услугу, и впервые за все мои студенческие годы, занятия закончились поздним утром.
Тренировка закончилась рано. Мне не нужно работать.
Автобус отправляется поздно.
И вот я стою на крыльце Джеймсон, подняв руку, чтобы постучать.
Я коротко стучу и жду. За дверью слышны приближающиеся шаги, я выпрямляюсь во весь рост, приклеиваю на губы улыбку и жду, пока отопрут замки. Ручка поворачивается. Дверь приоткрывается и появляется легкомысленное хихиканье.
Это не Джеймсон.
Моя улыбка исчезает, но я быстро прихожу в себя.
— Эй, Сидни. Как жизнь?
Я засовываю руки в карманы своей легкой зимней куртки и подпрыгиваю на носках.
— Оз! Привет! — восклицает Сидни, с совершенными светлыми волосами, сиськами и с возбуждением. — Ты получил мое сообщение? Я написала тебе!
Да ни хрена. Десять сообщений, все раздражающие и все без ответа. Я пытаюсь изобразить удивление.
— Ты написала мне! Странно. Мне ничего не приходило.
Ложь, ложь, ложь, и она слетает с моего языка свободно.
Она морщит свое сильно накрашенное лицо в гримасе.
— Серьезно? Черт возьми. Должно быть, что-то не так с моим телефоном. Нужно будет проверить его.
— Да, хорошая мысль. Так что… — я перехожу к делу. — Джеймсон дома?
— Джеймсон?
— У нас не было никаких планов, но я подумал, что мы пойдем в библиотеку или типа того.
Преимущественно или типа того.
Что угодно.
— Ее здесь нет, и я не знаю, когда она вернется, но я свободна. — Сидни застенчиво крутит белокурый завиток и перебрасывает его через плечо. — Пойдем, купим мороженого. Повезло тебе! Будет весело.
Ура, повезло мне.
Я бездействую, размышляя, стоит ли мне пойти за мороженым или нет, пока Сидни проскальзывает внутрь, появляясь через несколько секунд с курткой и сумочкой, как будто все было улажено.
Дерьмо.
Она поворачивается на каблуках, прощается с кем-то в доме, закрывает за собой дверь и выходит на крыльцо.
— Эллисон, мы с Озом идем за мороженым! Если Джеймс вернется, скажи ей, что когда-нибудь мы вернемся! — Или нет, я почти стону.
Потому что меньше всего я хочу, чтобы Джеймсон узнала, что я снова встречался с ее чертовой соседкой. Я ни черта не знаю о женщинах, но знаю, что если она услышит об этом, то у нее создастся неверное представление.
Сидни тащит меня к моему грузовику, грузовику, за который я работал как проклятый и полностью расплатился в прошлом месяце, с восторгом запрыгивая на пассажирское сиденье.
В спешке, чтобы как можно скорее закончить эту встречу с мороженым, я сокращаю время поездки. Заказываю шоколадный рожок с посыпкой. Запихиваю его в себя на ходу. Возвращаюсь в грузовик. Возвращаюсь к дому Джеймсонс невероятной скоростью, в то время пока соседка Джеймсон болтает без остановки рядом со мной.
Трогает мою ногу. Хихикает. Изо всех сил старается быть смешной и вовлечь меня в разговор.
Вместо того, чтобы затягивать нашу поездку, я высаживаю Сидни на ее переднем дворе, прежде чем достичь дна моего мороженного.