Конечно, у него не голубые глаза, а карие, но это не важно. Песня так точно описывала мои чувства к нему, что, догадавшись об отправителе, он обязательно не нашел бы слов выразить свои чувства и влюбился бы в меня.
К счастью, Марси остановила меня, прежде чем я успела сделать глупость и передать ему это, иначе я бы попала в полную задницу. Имею в виду, мое сердце бы оказалось на отмели? Святое дерьмо. Господи, спасибо тебе за подругу.
Гейб дотронулся до руки Марси.
— Ты в порядке?
— Все нормально, — сказала она ему.
— Отлично. Хорошо.
Он похлопал Мар по руке и посмотрел на меня.
— Что насчет тебя, Фиона?
Он выглядел даже лучше, чем прошлой весной. Загорелый. Подтянутый. Но с правильным количеством мышц в нужных местах. Его футболка была немного натянута на плечах и на грудных мышцах... Потрясающе. Я не хотела показаться психически неуравновешенным сталкером, поэтому сказала:
— Все отлично. На высшем уровне.
На что он ответил:
— На высшем уровне — мой любимый тип девушек. — Он повернулся и зашел внутрь зала.
Мои глаза выпучились от удивления. Я схватила руку Мар и сжала ее. Я была любимым типом девушек Гейба? Что? Я не могла поверить, что он только что сделал мне комплимент. В первый день после каникул.
При виде его мои чувства заиграли с новой силой. Я должна была найти способ произвести на него впечатление. Нет, не просто произвести впечатление. Гораздо больше.
Мне нужно достигнуть точки, когда я смогла бы протянуть руку и дотронуться до его загорелой челюсти, при этом не заставить Гейба запрещать мне это. Или чтобы меня не увезли в психиатрическую больницу против моей воли. Это произойдет в этом году. Выпускном году. Сейчас или никогда.
Пока мы с Мар прокладывали себе путь в душную аудиторию и искали пару свободных мест сзади, я дала себе клятву. Это будет год, когда я смогу дотронуться до Гейба Уэббера. Я найду способ быть с ним. Чего бы мне это не стоило.
— Добро пожаловать, ученики, — сказала директор Миллер в микрофон. — И особое приветствие нашим новичкам.
Она была одета в тот же самый бежевый костюм с юбкой, который всегда надевала на такие мероприятия. Положительным моментом была ее темная кожа. Будь она белой, директор выглядела бы голой в пастельных тонах.
Я закинула ногу на зеленое виниловое сидение передо мной и попыталась не уснуть, пока директор Миллер бубнила о том, какая фантастически необыкновенная старшая школа Восточного Колумба. О том, что это лучшая школа в штате Иллинойс. И так далее и тому подобное. Как нам повезло быть здесь. Скукотища.
Школьные правила. Никакого обмана. Никаких краж. Никакой лжи. Бла. Бла. Бла. Уснуть можно. Я осмотрела зал в поисках Гейба и определила, что он сидит на третьем сидении от прохода семью рядами выше. Затем попыталась выяснить, чем пахнет жевательная резинка: арбузом или зеленым яблоком.
— У нас есть захватывающие новости для выпускников, — сказала директор Миллер.
Мы все оживились немного. Интересные новости для выпускников? Что это может быть? Игровая система в холле? Ликвидация урока физкультуры? Отмена пятницы?
О нет. Этого не может быть.
— Школьный совет и я разработали план для решения всё возрастающей проблемы в нашей стране. — Директор Миллер сделала паузу, чтобы свериться со своими записями. — Процент разводов превысил отметку в пятьдесят процентов. Каждая вторая супружеская пара разводится. Семьи распадаются. Брак аннулируется, и вы остаетесь одни. — Она посмотрела на нас. Обвела взглядом весь зал. Тихонько вздохнула и продолжила. — Каждый сам по себе. В одиночестве. В свои сорок... когда лучшие ваши годы прошли.
Она успокаивает дрожь своего тела на сцене.
Мы замерли, боясь даже дышать в направлении директора Миллер. Она тоже замерла, а затем медленно подняла руку, чтобы провести ею по волосам. Разгладила свою юбку, глубоко вздохнула, откашлялась и снова начала говорить:
— Очевидно, что с этой статистикой, находящейся перед нами, мы, как педагоги, не можем проигнорировать данную проблему в области брака. Поэтому новое обязательное условие для окончания школы: все выпускники должны пройти годовой курс обучения браку.
Мы разморозились довольно быстро. Думаю, это было новым отстоем всей школы. Я подумала о еде в кафетерии, которая была на вкус как жидкий перегной, что было очень плохо. Или заставляющем лить слезы зловонии в туалете для девочек на третьем этаже. Или о спортивной форме, которая выглядела так, как будто пришла из порнографических фильмов 1970-х. Ведь это все достаточно унизительно? Видимо нет. Наши стоны прокатились через весь зал, как раскат грома. Но молния сверкнула после того, как директор сказала следующее: