Когда сидишь в классе и видишь перед собою 30 ребят, не забывай, что и ты когда-то был совершенно такой же.
И тоже помни: чего требуешь от каждого из учеников своих — и последнего и первого, — то сам ты должен уметь делать. Итак, всякую работу, какую задаешь им, ты должен сначала уметь проделать сам как можно лучше. В этом правда, и без правды — какое учительство!
Я знал учителя, которого любили и боялись, потому что верили ему, и он был в себе уверен. Он не усумнился раз сказать ученикам: «Вот вы сделали перевод правильно, а я ошибся и был неправ». Дети чувствуют правду.
В словесном упражнении первое дело, чтоб работа была сделана со старанием, как можно лучше, как только способен сделать ученик. Что такое знание? Древние говорили, что добродетель есть знание. Мы скажем, что добросовестность в деле есть знание. В чем главный смысл твоего учительства? В том, что ты ведешь учеников к возможной полноте работы и тем возбуждаешь в них стремление к совершенству.
Будь естествен: говорить надобно так, чтобы ясно понимали те, кому говоришь. Итак, когда говоришь, не от себя исходи, не о себе думай, а о тех, кому говоришь. В них жизнь движется: надобно им слышать живое слово.
Берегись употреблять отвлеченные фразы, берегись нанизывать правило на правило. Дорога, вымощенная отвлеченностями да правилами, ведет к отупению и отводит от жизни.
Учитель пусть помнит, что он делает великое дело, которое нельзя делать с небрежением.
Стоило бы, например, каждому учителю записать себе на память: 1) учитель, когда кланяется ему ученик, не оставляет поклон без ответного знака; 2) не должен учитель сидеть на своем месте разгильдяем и облокотясь руками на стол; 3) ни ученик перед ним, ни он перед учеником не стоит держа руки в карманах; 4) учитель никак не опаздывает, и последним выходит из класса.
Когда слышишь наших ученых педагогов, — они, кажется, думают, что их научные правила дают им в руки универсальное средство сделать что угодно с живым материалом, который дается в руки учителю. Точно в руках у него мягкий воск, из которого человек, обладающий техникой, может лепить какие угодно фигуры. К счастью, не то выходит на деле, и эта техника сама по себе оказывается мертвящею буквой. Педагоги эти не понимают, что каждый класс из 20, 30, 40 детей есть живое существо; живущее своею жизнью, имеющее свою душу и что в эту душу учителю предстоит проникнуть.
Когда судят о человеке, надобно отыскивать в нем не одну лишь отрицательную сторону, а прежде всего положительную; мы скорее замечаем, чего нет в человеке, нежели, что в нем есть. А что есть — это всего важнее.
Так, обсуждая ученические работы, мы гоняемся за ошибками и их отмечаем. Этого мало, и эта мерка неправая. Надо уметь смотреть внутрь, сквозь ошибки. Кто умеет, видит сквозь ошибки, к чему способен ученик, что умеет, что может дальше в нем вырасти. Итак, напрасно думает начальник, что, обозрев множество тетрадок, по счету отмеченных ошибок получит он понятие о целом классе и о способностях каждого ученика.
Одни наставления и выговоры плохо действуют, если ученик не привыкнет видеть в учителе живой образ умения, старания, добросовестности — и уважать его. Когда ученик боится учителя в нравственном смысле этого слова, один взгляд, одно слово учителя будит ученика, стыдит, ободряет, оживляет, руководствует.
Когда работа употребляется в школе в виде наказания, это плохой показатель; значит, работа мало ценится или сама по себе считается тяжким и скучным делом.
Есть методические лабиринты, в которых только опытный и разумный учитель может найти себе вход и выход, а неразумный и начинающий путается без исхода. Таков лабиринт прославляемого «объяснительного чтения». Разыгрываясь на этом широком поле, фантазия учителя может довесть ученика до отупения, прерывая мысль его в чтении на каждом шагу и сбивая его с толку вопросами и внушениями. Чтение какой-нибудь басни превращается у иного учителя в уроке de omni re scibili et quibusdam aliis: точно входит он в лес и спотыкается на каждом кустике и дереве, забывая совсем о существенном предмете урока. Неразумные поклонники этого метода, развивая его, любят составлять примерные уроки длинных объяснительных чтений; служа образцами, эти уроки вводят одного слепца за другим в яму, из которой не найдешь выхода.