Заодно стало понятно, почему боевой навык называется «Пляска смерти» — несмотря на внешнюю неуклюжесть, мои удары были стремительны и точны, и я перемалывал манипулы псов одну за другой.
«Хорош… — время от времени подбадривал меня Денебери, словно ожидая чего-то, — ещё немного, ещё чуть-чуть…».
Вот только с каждым сделанным вперёд шагом, его голос звучал все взволнованней, будто что-то шло не по плану, и от этого на меня накатывала тревога.
К тому же я уже и сам ощущал, что слишком далеко отошел от стены. Плюс, несмотря на распирающую тело мощь, начал выдыхаться… морально, что ли?
А уж когда улыбка на лице Фрейи сменилась озабоченностью, я и вовсе напрягся.
«Все, Саш, — выдохнул дед, — давай назад, не получилось…»
Я не стал уточнять, что именно не получилось, как и дожидаться повторного приглашения.
Крутанул посохом, попутно снося двух сунувшихся ко мне с мечами псов, и чуть ли не вприпрыжку бросился назад.
Вот только… не успел я пробежать и пары метров, как на меня навалилась знакомая уже тяжесть, а сам я оказался будто под водой — вроде и бежишь, только толку нет.
«Все-таки сработало, — протянул Денебери. — А теперь веди его за собой».
На этот раз мне даже спрашивать было не нужно — кого его.
Я лопатками чувствовал полный нечеловеческой злобы взгляд и высасывающую силы ауру Пожирателя.
Расчет Денебери тут же стал понятен — раз уж я вскрыл свое умение, то действовать нужно было решительно. Вот дед и бросил меня вперед.
С каждым шагом я становился все сильнее, с легкостью пробивая себе дорогу сквозь манипулы легионеров, командование псов нервничало все сильнее, и наконец Зарыш не выдержал и выпустил Пожирателя.
Интересно, сколько ещё у него в запасе?
«Думаю два, — тут же отозвался Денебери, — но это неважно. Если у нас получится, он потеряет возможность призыва. Так что, внучок, не подведи».
Легко сказать, не подведи!
Пользуясь моментом, я накинул на себя все благословения, какие мог, пытаясь хоть немного облегчить тяжесть ужасной ауры.
В моем положении даже два-три процента играли огромнейшую роль. Сони рядом нет, а значит, мне придется справляться одному.
В голове сложилась картинка, и я, глядя на несущегося на меня волколака, понял план деда — накопить заемную силу, чтобы вложить её в один-единственный удар.
У Пожирателя, похоже, был схожий план. Только, в отличие от меня, он мчался быстрее ветра.
«И не забудь обернуть его в свою ауру Света, — подсказал Денебери. — Я верю в тебя. Ты — Денебери, а значит…»
Дзанг!
Нечеловеческая ярость, злость, неутолимый голод и жажда смерти столкнулись со впитанной мной мощью, которую я усилил своим праведным гневом и окутал в слабенькую ауру Света.
— Ррррррыыыыыы!
— Ррррррррраааааа!
Наши боевые кличи слились в один, и я почувствовал, как моя кожа вспухла волдырями, а по душе кто-то прошелся ледяной теркой, вымораживая все эмоции, все то хорошее, что было у меня внутри…
На висках вскипел иней Смерти, а печаль в улыбке Фреи сменилась искренностью. Более того, в её взгляде мелькнуло что-то похожее на гордость за меня…
В любой другой момент я бы порадовался, но не сейчас.
Сейчас мне было плевать.
Упав на спину, я уставился на свинцовое небо и, кажется, улыбался. По моим щекам текли слёзы, эмоции будто бы выключили, но на душе было хорошо.
Не то от того, что сейчас не нужно было бежать, драться, лечить — знай себе, лежи на травке и смотри на небо. Не то от того, что я не ощущал ауры Пожирателя.
А это могло значить только одно.
Внимание! …
Перед глазами бежали системные уведомления, но я никак не мог сфокусировать на них взгляд.
То ли из-за выступивших на глазах слёз, то ли из-за понимания, что совсем рядом остались ещё тысячи легионеров…
«Держись, внучок, держись…» — дед переживал больше, чем я, и это было приятно.
В отличие от него, мне было плевать на то, что будет дальше. В лазарете справятся и без меня. Пожирателей больше не будет… Значит… Я больше не нужен.
«А как же шаманы? — будь у деда возможность, он бы принялся хлестать меня по щекам, — как же Зарыш и Гортан? Думаешь, пара Пожирателей — это все козыри, какие у него были? Ты, видимо, забыл про Сферу Смерти, внук!».
На мгновение глубоко внутри шевельнулось то ли чувство долга, то ли совесть, но сил не было даже на то, чтобы пошевелиться.
«Держись, внук! — не унимался дед. — Ты же Денебери!»
Но всё, что я мог — это держать глаза открытыми, поскольку я знал — если я их закрою, то закрою навсегда.