– Фаулер, мисс. Том Фаулер.
– Особенно ваше, мистер Фаулер. Мистер Холмс отметил вашу оперативность. – Я улыбнулась всем остальным. – Спасибо всем вам за бдительность и усердие.
Вернувшись к кебу, я заметила, что ворчание прекратилось. Когда Лестрейд отошел, я взяла фонарь, чтобы посветить Холмсу.
– Итак, ты считаешь, что я состарился? – спросил он с иронией.
– Только не ваш ум. Я сказала это, чтобы воодушевить полицейских, которым надоело здесь торчать без толку. Может, я кое-что и преувеличила, но теперь они будут повнимательнее.
– Кажется, я уже говорил тебе, что здесь на нас вряд ли нападут.
– А я начинаю подозревать, что этот ваш противник знает вас достаточно хорошо, чтобы, планируя свои действия, принимать во внимание ваши соображения.
– Эта мысль уже приходила мне в голову, Рассел. Так вот, – он сел, – теперь твоя очередь. Мне нужно, чтобы ты все осмотрела. Есть ли здесь какие-нибудь обрывки не твоей одежды? Это займет некоторое время, и я пришлю тебе в помощь вон того высокого полицейского, другого попрошу принести глотнуть чего-нибудь горяченького, а сам отправлюсь на осмотр окрестностей.
– Холмс, пожалуйста, возьмите кого-нибудь с собой.
– После твоей речи они будут из кожи лезть вон, чтобы защитить мое старое немощное тело.
Мне потребовалось какое-то время, чтобы разобрать содержимое кеба, но вскоре с помощью молодого констебля Митчелла я извлекла наружу кучу кусков бумаги и лоскутов материи. В моих руках в результате оказалось три конвертика с вещественными доказательствами. Мы вылезли из кеба, отряхнулись и выпили горячего сладкого чая. Тем временем появился Холмс со своими телохранителями.
– Благодарю вас, джентльмены, за помощь. Теперь выпейте чайку. Давайте-давайте, – сказал он и хлопнул самого ревностного констебля по спине, подталкивал его к горячему питью. – Ну, Рассел, что-нибудь нашла?
– Одну пуговицу с обрывком коричневого твида, которая была срезана чем-то острым. Еще один ошметок светло-серой глины. И один светлый волос, но не мой – этот значительно короче. Кроме того, много пыли, грязи и мусора – кеб явно давно не чистили.
– Им не пользовались долгое время, Рассел, так что эти твои находки малоинтересны.
– А вы, Холмс, что вы нашли?
– Несколько интересных вещей, но мне нужно выкурить над ними трубку, а может даже, и две, прежде чем я скажу что-либо по этому поводу.
– Холмс, долго мы еще здесь пробудем?
– Еще с час. А что?
– Я пила шампанское, потом кофе, а теперь чай. Не думаю, что смогу протянуть еще час.
– Конечно. – Он оглянулся, оценив недостаток женской компании. – Пусть старина Фаулер покажет тебе место в парке. Возьми с собой фонарь.
Я с достоинством окликнула констебля, названного Холмсом, и объяснила ему задачу, после чего он вывел меня по тропинке в парк. Мы беседовали о детях и прочих вещах, а когда дошли до маленького строения, где я уединилась, он остался ждать меня снаружи. Решив свою проблему, я пошла помыть руки. Я положила фонарь на полку под зеркалом. Протянув руку к крану, я увидела на нем прилипшую светло-коричневую глину. Я поднесла фонарь поближе, не веря своим глазам.
– Мистер Фаулер, – крикнула я.
– Мисс?
– Пойдите позовите мистера Холмса.
– Мисс? Что-то не так?
– Нет; все в порядке, просто приведите его.
– Но я не должен...
– Я буду в безопасности. Идите!
После секундного колебания его тяжелые шаги быстро удалились в ночь. Я слышала его громкий голос, ответные крики и топот бегущих по тропинке в мою сторону людей. Холмс ступил на порог и остановился в нерешительности.
– Рассел?
– Холмс, может человек, которого мы ищем, быть женщиной?
Глава 12
Побег
Она постоянно избегает нас; она отрекается от всех наших правил и разбивает все наши стандарты.
– Рассел, это как раз тот самый вопрос, над которым я собирался поразмышлять с моей трубкой. К тому же ты избавила меня от величайшего греха, который сыщик не может себе позволить: от способности не видеть очевидного. Покажи, что ты нашла.
Его глаза возбужденно сверкали в лучах фонарей. Послали еще за фонарями, и вскоре маленькое каменное строение засияло светом, Фаулеру доложили, что уборка там проводилась вчера до восьми вечера. Я отошла в сторону и вместе с Лестрейдом наблюдала за работой Холмса, который придирчиво осматривал даже самые незначительные предметы и детали, постоянно бормоча что-то себе под нос и изредка давая указания.
– Опять ботинки, маленькие ботинки, каблуки, не новые. Ага, велосипедист. Лестрейд, вы выставили пикеты? Хорошо. Она пошла сюда, здесь она стояла. О! Еще один светлый волос, да, слишком длинный волос, чтобы быть мужским, я полагаю, и совершенно прямой. Рассел, пометь, пожалуйста, эти конверты. Грязь у нее на руках, следы в раковине и на полке. Но нет отпечатков пальцев. Перчатки? – Холмс взглянул невидящим взором на свое отражение в зеркале и тихонько присвистнул сквозь зубы. – Почему у нее на перчатках была грязь и зачем ей было ее смывать?
Этот вопрос сбивает меня с толку. Лестрейд, еще света вот сюда, и пусть фотограф еще раз снимет кеб, после того как Макриди закончит. Так, как я и думал, она правша. Умылась, стряхнула воду с рук, точнее с перчаток, – и к двери. Эй, приятель, сойди с отпечатков ног. Небо, помоги нам! Теперь на улицу, потом... нет? Не на улицу, обратно на тропинку, вот здесь и здесь. – Он выпрямился и, нахмурившись, посмотрел на голые ветки над головой. – Но в этом нет никакого смысла... Лестрейд, сегодня мне понадобится ваша лаборатория, и, кроме того, необходимо, чтобы весь парк был оцеплен, дабы ничья нога не ступала сюда до тех пор, пока я не увижу его при дневном свете. Рассел, сегодня будет дождь?
– Я не специалист по лондонскому климату, но не думаю, что дождь будет. Для снега же, конечно, слишком тепло.
– И все же вероятность есть. Бери эти конверты, Рассел. Нам предстоит много чего сделать до рассвета.
По правде говоря, это Холмсу предстояло много чего сделать, поскольку в лаборатории был только один микроскоп, к тому же Холмс не сказал мне, что он ищет. Я немного посидела рядом с ним в лаборатории, чувствуя, что веки постепенно тяжелеют, несмотря на большое количество выпитого кофе, и следующее, что я осознала, был тот факт, что уже наступило утро. Холмс стоял у окна и курил трубку. Попытавшись встать, я почувствовала, что все мое тело задеревенело после нескольких часов в неудобной позе. Мой позвоночник громко хрустнул, когда я откинулась на спинку стула, и Холмс повернулся.
– А, Рассел, – произнес он с усмешкой, – ты что, всегда спишь на стульях? Сомневаюсь, чтобы твоя тетя это одобрила. Не говоря уже о миссис Хадсон.
Я протерла глаза и посмотрела на него.
– Судя по вашему юмору, вы довольны своими ночными исследованиями, не так ли?
– Наоборот, дорогая Рассел, абсолютно недоволен. В моей голове гнездятся смутные подозрения, но ни одно из них меня не удовлетворяет. – Он невидящим взглядом уставился на оконную раму, потом перевел свои стальные глаза на меня и улыбнулся.
– Я расскажу тебе обо всем по пути в парк.
– Но, Холмс, будьте разумны, как я выйду в таком виде? – Он посмотрел на мое мятое платье, испачканные чулки и неудобные туфли и кивнул.
– Я узнаю, есть ли здесь женщина, которая могла бы нам помочь. – Не успел он пошевелиться, как в дверь постучали.
– Войдите.
Вошел и остановился в дверях молодой констебль.
– Мистер Холмс, инспектор Лестрейд просил сказать вам, что для молодой леди пришла какая-то посылка, но...
Холмс кинулся из комнаты, отметая все сплетни о старости, боли в спине и ревматизме. Я слышала, как он кричал:
– Не трогайте посылку, не трогайте ее, позовите специалиста по обезвреживанию бомб, оставьте ее, Лестрейд, вы задержали человека, который ее принес?..
Я последовала за ним вниз по лестнице. Молодой полицейский посторонился, давая мне пройти.
– Я как раз и собирался сказать, что посылкой уже занимаются специалисты, а инспектор Лестрейд намерен пригласить мистера Холмса на допрос молодого человека, который ее принес, но мистер Холмс выскочил, даже не дав мне возможности закончить, сэр. – Последние его слова были адресованы появившемуся Лестрейду, который перехватил Холмса на ходу. Внизу я увидела несколько человек, колдовавших над каким-то свертком. На мгновение воцарилась тишина, и все смотрели на них. Наконец Холмс повернулся к Лестрейду.
– Так вы задержали того, который принес это?
– Да, он здесь. Он говорит, что час назад его остановил на улице мужчина и предложил две гинеи за доставку посылки. Это был человек небольшого роста, со светлыми волосами и в теплой куртке. Сказал, что посылка для его друга, которому она понадобится утром, но сам он не может ее доставить. Он дал ему одну гинею и даже взял адрес, чтобы после доставки прислать вторую.
– На которую ему нечего рассчитывать.
– Он тоже так думает. Впрочем, он не больно-то умен, даже не знает толком, сколько это – гинея, ему просто нравится ее блеск.
Все это время мы наблюдали за работой двух специалистов, за их напряженными лицами, пока они осторожно снимали бечевку, разрезали бумагу и доставали содержимое, которое оказалось смятой одеждой. В конце концов на столе остались лежать шелковая юбка, шерстяная кофта, брюки, две пары шерстяных чулок и пара туфель. Из всего этого вылетела и упала на пол записка.
– Наденьте перчатки, прежде чем ее поднять, – распорядился Холмс.
Удивленный полицейский надел перчатки и, подняв записку, передал ее Лестрейду. Тот прочел ее и передал Холмсу, а Холмс медленно зачитал ее вслух голосом, в котором слышались нотки беспокойства и сомнения:
"Дорогая мисс Рассел,
Зная, что Ваш компаньон испытывает определенные затруднения и вряд ли сможет обеспечить Вас нормальной одеждой, прошу Вас принять это с моими наилучшими пожеланиями. Вы будете чувствовать себя вполне удобно.
Доброжелатель".
Холмс несколько раз моргнул и отдал записку Лестрейду.
– Отправьте это в лабораторию, путь поищут отпечатки пальцев, – проворчал он, – одежду надо проверить на наличие пятен, ржавчины и прочего. Выясни, откуда она взялась. И, ради Бога, найди кого-нибудь, кто сможет обеспечить мисс Рассел «нормальной одеждой», не то это дело вообще не сдвинется с мертвой точки. – Когда он повернулся в холодной ярости, я услышала, как он выдохнул: – Это уже чересчур.
Вскоре появилась масса одежды, и форменной, и штатской, вся очень неудобная. В парк мы поехали на полицейской машине. Лестрейд сидел рядом с водителем, а Холмс сзади со мной. Он молчал, погруженный в свои мысли, и смотрел в окно, барабаня длинными пальцами по колену. Он не распространялся о своих лабораторных изысканиях, и я решила отложить расспросы до более подходящего момента. В парке он порыскал в течение нескольких минут по тропинкам, затем кивнул сам себе и залез обратно в машину. На все вопросы Лестрейда он ответил глубоким молчанием, и мы так же молча вернулись в Скотланд-Ярд, где прошли в кабинет Лестрейда и остались там с Холмсом вдвоем.
Холмс подошел к рабочему столу, выдвинул ящик и извлек оттуда пачку сигарет. Достав одну, он прикурил от спички и отошел к окну, где встал спиной ко мне, уставившись невидящим взором на набережную. Докурив сигарету до конца, он вернулся к столу и с силой вдавил окурок в пепельницу.
– Я должен отлучиться, – резко сказал он, – и я не хочу, чтобы кто-то из этих твоих неуклюжих приятелей меня сопровождал. Они испортят мне все дело, одним своим видом распугав тех, кто мне нужен. А пока меня не будет, составь список всего необходимого и отдай его здешнему... наверное, у них есть какой-нибудь заведующий хозяйством. Одежда на два-три дня, и ничего лишнего. Мужская или женская – на твой выбор. Будет неплохо, если ты добавишь также пару вещей для меня, ты знаешь мои размеры. Это сэкономит немного времени. Я вернусь через пару часов.
Я встала, в душе моей кипела злость.
– Холмс, вы не можете так поступить со мной. Вы ничего не сказали, не поделились вашими планами, только пихаете и кидаете меня туда-сюда. А ведь у меня тоже могут быть планы, которые вы вовсе не учитываете, и держите меня в неведении, будто я Уотсон. А теперь еще намереваетесь уйти и оставить меня с каким-то списком. – Он уже двинулся в направлении двери, и я, продолжая бубнить, последовала за ним. – Сначала вы называли меня своей помощницей, а теперь обращаетесь как с прислугой. Даже ученик заслуживает большего. Я хочу знать...
Я как раз подошла к окну, когда раздался звук, подобный громкому шлепку ладони по столу. Холмс отреагировал моментально и бросился на меня, сбив с ног. Окно разлетелось на сотни острых как бритва осколков, мы упали на пол, и Холмс схватил меня за плечо.
– Ты ранена?
– Боже мой, это было...
– Рассел, ты в порядке? – яростно переспросил он.
– Да, мне кажется. А вы... – Но он уже бежал к двери, в которой показалось лицо инспектора с широко раскрытым ртом. Холмс схватил его в охапку, и они вместе кубарем скатились с лестницы.
Я тихонько подошла к разбитому окну и выглянула из него одним глазом. Паровой буксир двигался вниз по реке, а на мостовой стояла мама с ребенком и с изумлением смотрела вслед удалявшемуся кебу. Через секунду из здания выскочили Холмс и другие люди, которые окружили ее, отчаянно жестикулируя и засыпая вопросами. Я увидела, как Холмс посмотрел наверх в сторону окна, у которого стояла я, повернулся, чтобы сказать что-то инспектору в твидовом костюме, после чего ссутулясь побрел назад в Ярд.
Спустя некоторое время кабинет Лестрейда наполнился людьми, которые стали замерять углы и извлекать пули из стены. Однако никто не догадался заткнуть или занавесить чем-нибудь окно, из которого дул ледяной ветер. Поэтому я перешла в кабинет по соседству, где не было окон. Когда вошел Холмс, я уже знала, что спорить с ним бесполезно, и все же попробовала.
– Я думаю, одежда понадобится нам из расчета на несколько дней, так что уточни список, Рассел, – были его первые слова, – и держись подальше от окон, не ешь, не пей ничего, в чем абсолютно не уверена, и держи револьвер под рукой.
– Не бери конфетки у незнакомых дяденек, так? – спросила я с сарказмом, но он не рассердился.
– Правильно, я вернусь через два-три часа. Будь готова к выходу, как только я появлюсь.
– Холмс, вам нужно хотя бы...
– Рассел, – прервал он меня и, подойдя ближе, схватил за плечи, – мне очень жаль, но время – деньги. Ты просила рассказать, что происходит, и я сделаю это. Ты хочешь быть в курсе, я понимаю, но подожди немного. Мне бы хотелось, чтобы ты сама сделала последнее умозаключение. Не сейчас, Рассел. Пожалуйста, удовлетворись пока тем, что есть. – Он обхватил руками мою голову, наклонился и поцеловал меня в бровь. Я села, как громом пораженная, и просидела так довольно долго после того, как он ушел... именно поэтому он, вероятно, так и поступил.