— Нарлитар знает? — почему-то я боюсь слышать ответ на этот вопрос.
— А я почем знаю? — фыркает Элена. — Вероятно, он знает, что Дарстед использует стимуляторы, но какие — нет. Вряд ли он разрешил бы такое. Но у тебя сильный организм. И Дарстед, видать, с дозой переборщил. Что-то почувствовал.
Это все не укладывается у меня в голове. К шуму в ушах и тошноте добавляется отвратительное чувство предательства, которое даже привкус во рту неприятный оставляет.
— Откуда ты все это знаешь? — спрашиваю я. — Как поняла? И почему не сказала сразу?!
— По тебе видно, Ванесса, — откликается Элена. — Ты слишком наивна. Слишком…я не знаю, но вижу, что ты страдаешь из-за всего, что они с тобой делают. Любопытство взыграло, и я залезла к Дару в стол. Ванесса, я не вру! Я действительно не знала, что он…что он такой и сможет так поступить.
Я не вижу смысла отрицать это. И тяжело вздыхаю, закрывая лицо руками.
— Я пыталась сказать, — тихо говорю.
— Они не станут слушать. Я плохо разбираюсь в людях, но Дарстед тебя не любит, а Нарлитар воспринимает это как игру в учителя, который развращает невинную ученицу. Вряд ли он думает о том, что может сломать тебя. Не стоило им это делать. По тебе сразу видно, что ты не способна не пропускать через себя переживания.
— И что мне делать? — этот вопрос, как мне кажется, мучает меня на протяжении последних недель. — Дарстед…он так умело притворялся любящим и заботливым…
— Уходи, — твердо говорит Элена. — Ты с ними справиться не сможешь. Они тебя сломают, Ванесса. Дарстед не отпустит просто так. И это не прекратится. Если не захочешь добровольно, тебя будут насиловать. Каждую ночь. Оба.
Я вздрагиваю. Не знаю, отчего. То ли от мгновенно возникшей перед глазами картинки, то ли…то ли от того, каким будет итог. Слова Элены становятся якорем, за который я хватаюсь, понимая, что служанка права. Больше мне этого не вынести.
— Помоги мне, Элена. Пожалуйста.
Я осторожно отпираю замок и проскальзываю в сад, стараясь закрыть дверь как можно тише. Руки дрожат, сердце бьется, противная тошнота подкатывает к горлу и хочется сесть и успокоиться, но нельзя. Осознание, что нужно уйти как можно дальше, прежде чем Нарлитар и Дарстед хватятся, не дает расклеиться.
Однако я замираю, заметив среди деревьев темную фигуру.
Я хорошо знаю этого мужчину. И это тело. И совершенно не свойственный мне липкий страх вдруг пробирает, а на глаза наворачиваются слезы.
— Нарлитар, — выдыхаю я.
— Ванесса, — говорит он.
Ни вопроса. Ни осуждения. Просто констатация факта. Что я могу делать в саду с походным рюкзаком, да еще и ночью, когда луна освещает дорогу, манящую меня в нормальную жизнь. Жизнь без этих мужчин.
— Куда ты собралась? — он встает у меня на пути, но словно чувствует что-то и не приближается.
И я понимаю, что если Нар сделает хоть шаг в мою сторону, я сорвусь. Устрою истерику. Нож в кармане, близко. Когда я дошла до такого состояния? И почему это было не заметно раньше, когда все еще можно поправить?
— Ты уходишь. Куда?
— Я…я должна уйти, Нарлитар, — слова даются с трудом.
Он говорил, что любит меня. И если любит, то должен понять. Но можно ли сравнивать любовь в общеизвестном понимании с любовью этого человека? Я не знаю.
— Мне казалось, все кончилось, Ванесса. Кто из нас обидел тебя? Дар? Я?
— Вы…вы меня не обижали.
Я глубоко вздыхаю и решаюсь. Смотрю в эти глаза, а слезы все-таки выливаются и бегут по щекам. Нарлитар пугается, я вижу это. И надежда вспыхивает ярким огнем. Отпустит.
— Я должна уйти, Нар, — голос срывается. — Это убивает меня. Разрушает. Я не хочу больше, понимаешь?
— Нет, не понимаю.
Или не отпустит. Они сказали в первую ночь, что если понадобится, возьмут меня силой. Понадобится ли возвращать меня силой? Нет.
— Это не для меня. Эта жизнь, эти отношения. Они убивают мою душу. Медленно разрушают до основания, оставляя лишь какой-то огрызочек Ванессы, к которому я испытываю отвращение. Нет, Нар, не перебивай и не пытайся меня переубедить! Я знаю, что чувствую, мне не просто далось это решение. Я слишком слабая для такой жизни, я хочу уйти.
— Мы сделали тебе больно? Плохо?
Он не понимает.
— Нет. С вами хорошо. Ночью. Очень хорошо. Но потом, на утро, я просыпаюсь и чувствую себя грязной. Я по несколько часов стою в душе и пытаюсь стереть все следы. Каждый раз. Это невыносимо. Я чувствую, что схожу с ума. Ванессы уже почти нет, есть какая-то кукла, которая годится лишь на проведение ночей. А я хочу быть человеком, понимаешь? Я не хочу остаться пустой.