После этого я села, дав остальным время обдумать мои слова.
— Каллисто, ты в голосовании не участвуешь, — ответил Николас, пристально глядя на меня. — Остальных прошу принять решение о правильности или неправильности ее поступка. Займите ее сторону или проголосуйте против. Пока что это не вопрос суда, это вопрос общественного мнения относительно принятого ею решения.
— Что ж, я здесь недавно и не в курсе событий последних лет, поэтому отдаю свой голос Николасу, — первым начал Лестер.
— За. Против. Против. За, — раздавались голоса.
Кроме Лестера, все остальные высказали свое мнение, не передавая право голоса. Что интересно, даже Николас проголосовал «за», и в целом голосов «за» было больше. После голосования Николас кивнул, снова обращаясь ко всем:
— Несмотря на перевес голосов «за», оставлять подобное без внимания было бы неразумно. Ситуация была сложной, это можно понять, однако собрать доказательства и вынести это на общее решение совета было бы более предпочтительным. И сделать это заранее. Однако с учётом всех факторов сложно назвать это виной лично Каллисто. Каждый, кто видел, что происходит с Рихардом, и ничего не предпринял, причастен к тому, к чему привела ситуация. С учётом всех факторов я считаю, что Каллисто должна быть наказана, однако она по-прежнему остается одной из нас. Кроме того, наказание остаётся без огласки, если только она сама не пожелает рассказать о нем тому, кто пожелает спросить. Я прошу вас проголосовать за или против моего решения.
Как ни странно, на этот раз единодушное «за». Похоже, не я одна об этом думала и все это видела, просто сделала только я. Можно сказать, так уж случилось, что сделать это пришлось именно мне, и они это понимали.
— В таком случае благодарю всех. Если ни у кого нет дополнений, совет окончен. Каллисто, останься.
Они все разошлись, каждый в своих мыслях, и в Библиотеке остались только мы вдвоем. Николас прошелся и сел ближе ко мне. Я задумчиво смотрела в пол, переживая прошедшую ночь.
— Посмотри на меня, Кали, — мягко сказал он, поднимая мой подбородок подушечками пальцев.
Я подняла на него взгляд, кусая губы, и он продолжил:
— Наказание физическое приносит боль и закрепляет привычки, а наказание моральное дает нам возможность преодолеть себя и научиться чему-то. И я бы выбрал для тебя именно такое. И заключалось бы оно в том, чтобы ты помнила о том, что сделала. Этого более, чем достаточно. Ты любила его, я знаю это, и ты убила свою любовь, и это, этот урок, останется с тобой до конца твоей жизни.
Я с подозрением смотрела ему в глаза:
— Ты говоришь «бы». Разве ты не сделаешь этого?
— Зачем же наказывать того, кто невиновен? — он еле заметно усмехнулся. — Ты не смогла бы его убить. Я знаю каждого члена третьего круга, знаю, на что вы все способны. Вот и тебя я тоже читаю, как открытую книгу. Более того, если бы ты сделала это, это означало бы, что я ошибся в тебе и ты уже так рано вступила на тот же самый путь и стала, как он.
Черт бы его побрал, не знаю, как он это делает, но он прав.
Я все ещё стояла, держась руками за рукоять ножа, погруженного в плоть, когда поняла, что не могу. Мне непреодолимо захотелось вонзить этот нож и в свою грудь и провернуть несколько раз. Все эти минуты я боролась сама с собой, поступая так, как должна была, но сейчас поняла, что проиграла. Я резко выдернула клинок из его сердца и отбросила нож рядом на кровать, а сама положила руки на его грудь. Рана серьезная, смертельная, но с точки зрения мага Изменений довольно простая: разрез один, четкий и точный, никаких рваных краев. Реанимировать его не составит труда, и все равно мои руки дрожали, пока я управляла потоками магии. Первая секунда попытки не возымела эффекта. Его чертова безликая магия поглотила воздействие, сменив ему школу. Но это хорошо. Это значит, он, быть может, на последнем издыхании, но все ещё условно жив. И это придало мне сил. Я восстановила разрезанные ткани и запустила сердце, попутно ускорив механизмы рассасывания парализатора.
Рихард открыл глаза.
Первые несколько секунд он был дезориентирован, а потом сфокусировал свой взгляд на мне. Силы быстро к нему возвращались. Он приподнялся на одном локте, повернувшись ко мне боком, и с изумлением спросил:
— Ты убила меня?
Я сидела рядом с ним на краю кровати. Мои пальцы все ещё дрожали, а по лицу в две дорожки текли безмолвные слезы, которые я все пыталась стереть, но они текли и текли. Не знаю, что он со мной сделает, но бежать я не собиралась, просто не было душевных сил. И ответить мне было нечего. Но ответ ему, как обычно, и не требовался. Он почти сразу в восторге продолжил:
— Ты убила меня!
И с этими словами он расхохотался смехом безумца. А потом резко прервал свой смех и привычно-энергичным жестом поднялся на кровати на колени. Злой тигр заглянул мне в глаза и вкрадчиво спросил:
— И на что ты рассчитываешь теперь? Зачем вернула меня к жизни?
— Просто… — мой голос все ещё дрожал, — я люблю тебя…
— Любишь⁈
Мой ответ привел тигра в бешенство. Быстрым жестом он подхватил лежащий рядом нож и схватил меня. У меня не было ни сил, ни желания сопротивляться, так что он легко обхватил меня, прижав к себе спиной. Одной рукой он держал меня выше локтей, чтобы я не шевелила руками, а второй плотно прижал острый конец ножа к моему горлу под самым подбородком, мне даже пришлось его приподнять.
— Любовь — это слабость! Если ты хотела уйти отсюда живой, то меня стоило оставить мертвым!
Я была совершенно эмоционально истощена и за своими словами и эмоциями не очень-то следила. Так что в ответ я сквозь слезы хохотнула, при этом полностью на него оперевшись и расслабившись в его руках:
— Ты ведь тоже любишь меня.
— Бред!
— Но ты… — я снова хохотнула, давясь смехом, — ты ведь все ещё не убил меня… Да вспомни хотя бы, как я была частью семьи Бэккер… Вместо того, чтобы убить меня, ты предложил мне возможность сбежать.
— Это было давно, — возразил он.
— А сейчас ты пришел магом Тьмы. Мог убить меня спящую, но не стал. И теперь я знаю почему, ощутила на себе. Я и сама оттягивала момент твоего убийства. Знала, что должна это сделать, но чтобы на самом деле сделать, мне пришлось бороться с собой. Вот и ты так же: сначала разбудил меня, потом захотел близости. А потом наконец собрался с силами. Но ты все тянул, неосознанно надеялся, что я догадаюсь, что придумаю способ справиться с тобой, убить тебя. Но я не хочу так. Не хочу жить с этим! Да тебе даже нож сейчас не нужен, ты — меняющий и крепко держишь меня, касаешься моей кожи всей поверхностью тела. Один магический импульс легко остановит биение моего сердца, но ты все ещё говоришь со мной. Это и есть твоя любовь, Рихард. Ты любишь меня.
И я наконец не сдержалась и засмеялась. Не потому, что было смешно, я с таким же успехом могла и плакать. Мне просто нужно было выплеснуть вновь накопившиеся эмоции.
Рихард замер позади меня, пока я пыталась успокоиться и перестать смеяться. Его волосы защекотали меня, когда он наклонился ближе к моему уху. Нож он все ещё держал, но уже не прижимал ко мне кончик так сильно:
— Почему я находил косвенные признаки присутствия роя на местах убийств? Твоя версия.
— Ты в последние годы вообще много чего лишнего видишь там, где этого нет, — смех наконец-то отпустил меня. — Никто не пытался предать тебя, никто не пытался убить или убедить тебя в чем-то. Твое восприятие сильно искажено. Допусти на секундочку мысль, что это не мир полнится Старейшинами и их кознями, а это ты становишься сумасшедшим параноиком, как они. Допусти эту мысль и снова проанализируй все, что ты делал и видел.