— Поднимите кто-нибудь, — обратился он к девчонкам, сгрудившимся у парты. Никто не шелохнулся. Кира заметила, как они смотрят на нее — с омерзением, презрением, а некоторые (например, толстушка Валька Мамайко или первая красавица 8 «А» Лидка Образцова) с ненавистью.
Солохин удивленно приподнял бровь.
— Я сказал: поднимите, — с нажимом последнего слова произнес он.
С таким видом, будто делает величайшее одолжение, Лерка Цицина отделилась от толпы девчонок и взяла тетрадь двумя пальцами. При этом она так наморщила нос, как будто то была не тетрадь по химии, а дохлый червяк или использованная туалетная бумага.
— Умница, — похвалил Солохин, коснулся ладонью губ и подул по направлению к зардевшейся Лерке.
При этом он как будто бы случайно коснулся Кириной коленки. Девушка задрожала, отскочила от него метра на два и попыталась успокоиться.
«Так, спокойно, — сказала она себе и под пристальным взглядом Солохина глубоко вздохнула. — Все хорошо. Ничего экстраординарного не происходит. Да, он мой одноклассник. Да, он здесь, передо мной. Что дальше? Чего смущаться? Похоже, я ему вроде как понравилась… Или нет?»
Мальчишки дружно встали и вышли в коридор, неприязненно покосившись на Солохина. В коридоре они встали возле окна, прислонившись спинами к подоконнику.
— Нет, сил моих больше нет! — со злобой сжимая кулаки, пожаловался Федор Якин — первый драчун в классе. — У меня руки чешутся этому красавчику рожу набить! Уж больно она у него кулака просит!
— Да, вообще, блин, — поддакнул двоечник Леха Тимуркин. Он жевал жвачку, тщательно работая массивными челюстями. Видимо, такая сложная работа требовала у него немалых усилий, потому что кроме «да, вообще, блин», он ничего умного сказать не мог.
— А эти наши клуши? — скорчив рожу, спросил Кирилл Киров. — Столпились возле доски и таращатся! Они же за ним бегают: «Славик то, Славик се!» Глаза б мои не глядели!
— А Цицина? Вроде и умная девчонка, а туда же! — пискнул Павлик Якин — брат Федора. В отличие от своего могучего и воинственного братца, он был маленького роста с неестественно большими ушами. О его безнадежной симпатии к Цициной знали все, кроме, пожалуй, самой Лерки.
— Да, вообще, блин, — подтвердил Тимуркин.
— И новенькая тоже хороша, — Сашка Шумов нахмурился и покачал головой. — Так и стоит перед ним сусликом! Глазищи вытаращила, будто приведение увидела. А он будто почуял — так и вьется вокруг нее, так и вьется!
— Да хватит вам, — махнул рукой спортсмен Димка Васильев. — Нашли чем заняться: сплетничать! Сплетни — дело бабье.
— Ничего ты не понимаешь, Васильев, — дернул головой Киров. — Будто мы не знаем, чем дело кончится! Помнишь Лизку Кротову? Ты в нее, кажется, влюблен был? Разве нет?
Васильев покраснел и отвернулся, делая вид, что крайне заинтересован пейзажем за окном.
— Что за Лизка? — не врубился Федька Якин. Он, конечно, не был таким тормозом, как Тимуркин, но соображал тоже туго.
— Ну Кротова! Ну которая еще в школу котенка своего лысого таскала и всем показывала!
— Он не лысый! — возразил Павлик. — Это порода такая — сфинкс называется.
Шумов с раздражением глянул на Павлика.
— Сфинкс, свинкс — однофигственно. Не в этом дело! Помните, она тоже на нашего Славика глазищи таращила? И он все вокруг нее вился. «Лиза, милая, какие у тебя чудные волосы! Какие глаза!» А она, дурочка, всему верила. И про глаза и про волосы. А что глаза? Обыкновенные, зеленые. И волосы рыжие, как у моей кошки Машки шерсть…
— А-а… Ага, вспомнил! — просиял Федька. — Она потом еще плакала, тогда он ее на огоньке новогоднем отшил. Так и сказал: мы с тобой, типа, не пара, гуляй!
— Угу. Знаете, мне кажется она именно из-за Солохина в другую школу ушла, — грустно сказал Васильев. — Я ее тут видел недавно издали — грустная такая, сгорбленная. Даже волосы в черный цвет перекрасила…
— Да, вообще, блин, — сказал Тимуркин, решивший, что он слишком долго молчит.
— Да заткнись ты, Давообщеблин! — поморщился Шумов и повернулся к ос-тальным. — Мне кажется, что и с Кулик также будет. Пролетит, как фанера над Парижем…
Кира, к сожалению, всех этих слов слышать не могла. Она тупо стояла перед Солохиным и не знала, что делать дальше. Ее никто никогда раньше не клеил. Девушка злилась на саму себя за то, что она не может сказать ничего путного и только кивает и таращит на него глаза. Но удивление было слишком высоко. Сказочный принц оказался реальностью.