До сих пор мы излагали взгляд св. Иоанна Златоуста на религиозные основания обязанности христиан творить милостыню. Эта сторона раскрыта св. отцом более подробно, чем основание долга творить милостыню собственно гуманного характера, и именно такой взгляд на милостыню обусловливает то великое значение, какое усваивает ей св. Иоанн, что уже было раньше отмечено. Но и собственно гуманные побуждения к милостыне, а вместе с тем и основания ее обязательности не остаются в тени в беседах святителя. Эти гуманные основания у святителя указаны двух главных родов: во-первых, милостыня является долгом для человека потому, что каждый имеющий и не дающий нуждающемуся есть хищник и обидчик, так как идеалом устроения человеческого общежития является имущественное равенство всех или, во всяком случае, удовлетворения насущных потребностей. Это первое основание есть выражение начала правды. Второе основание для долга творить милостыню заключается, по св. отцу, в природной сострадательности человека, благодаря которой ни один человек, не потерявший человеческого образа, не может безучастно отнестись к горю и нужде своих братьев, но побуждается любовью помочь им и в этом найти утешение своей скорби от вида страданий.
Останавливаться подробно на раскрытии первого основания нам не кажется нужным, потому что при изложении учения св. Иоанна о собственности мы видели, что отказ от подачи милостыни он считал видом хищничества. «Не уделять из своего имущества, — рассуждал святитель, — есть то же похищение... Итак, когда мы не подаем милостыни, то будем наказаны наравне с похитителями»[855]. На мысли же св. отца о сострадании и естественном чувстве любви к себе подобным, как побуждении творить милостыню, нужно остановиться более подробно.
Св. Иоанн очень определенно указывает, что заповедь Божия о милосердии вообще и о милостыне в частности не является чем-то внешним и чуждым для человека, но находит родной источник в нашем сердце, питаясь которым, становится внутренним нашим достоянием, а исполнение заповеди — сердечной потребностью. «Бог не только разуму предоставил, — говорит, например, св. Иоанн, — побуждать нас к милосердию, но во многих случаях самой природе нашей даровал власть преклонять нас к последнему. Так отцы и матери оказывают милосердие детям, а дети — родителям; и то бывает не только у людей, но и у всех бессловесных. Так брат оказывает милосердие брату, родственник — родственнику, ближний — ближнему, человек — человеку. Мы по самой природе имеем некоторую наклонность к милосердию. Потому-то мы и скорбим об обиженных, болезнуем, смотря на убиваемых, плачем при взгляде на плачущих. Бог весьма желает, чтобы мы исполняли дела милосердия, потому и повелел природе сильнее побуждать нас к ним, показывая тем, что Ему весьма любезно милосердие. Итак, помышляя об этом, пойдем сами и поведем детей и ближних наших в училище милосердия. Человек всего более должен учиться милосердию, потому что оно-то и делает его человеком. Велика вещь человек и дорогая муж, творяй милость[856]. Кто не имеет милосердия, тот перестает быть и человеком... И чему дивишься ты, что милосердие служит отличительным признаком человечества? Оно есть признак Божества. Будите милосерди, говорится, якоже Отец ваш. Итак, по всем этим причинам научимся быть милосердными... и не будем почитать даже жизнью время, проведенное без милосердия. Я говорю о милосердии, чуждом всякого любостяжания»[857]. И постоянно в своих беседах св. Иоанн оттеняет ту мысль, что милостыня должна быть «от сострадания»[858], являться выражением любви[859], а главное, в своих непрестанных побуждениях к милостыне св. отец всегда стремится подействовать на чувство слушателей, вызвать их сострадание к бедствующим. Достаточно вспомнить, как трогательно изображал св. Иоанн страдания Лазаря в притче Господа[860] или же бедствие современных святителю нищих, уполномоченным от лица которых называет себя сам проповедник[861], чтобы видеть веру святителя в отзывчивость сердца человека на вид страдания и нищеты. Поэтому же так горячо обличает св. Иоанн роскошь в жизни христиан, усматривая в ней прямое поругание естественного чувства сострадательной любви к ближним. «Когда ты увидишь нищего, — увещевает, например, св. отец, — то не отворачивайся от него, но тотчас подумай, каков был бы ты сам, если бы был на его месте, чего хотел бы ты получить ото всех? Разумевай, — говорит. — Представь, что и он свободен так же, как ты, имеет одинаковую с тобой благородную природу и все у него общее с тобой; и между тем его, который не хуже тебя, ты часто не равняешь даже со своими собаками; эти вполне насыщаются хлебом, а тот нередко засыпает голодным, так что свободный становится ниже твоих рабов»[862]. И какой не может быть достойно геенны все это, когда ты брата, который вместе с тобой сделался участником неизреченных благ и столько почтен от Владыки твоего, ввергаешь в бесчисленные бедствия, чтобы украсить камни, помост и бессловесных животных, не сознающих этого украшения? И собака у тебя на большом попечении, а человек или, лучше сказать, Христос ради собаки и всего сказанного осуждается на крайний голод. Что хуже такого безразличия? Что ужаснее такого беззакония? Сколько будет потребно огненных рек для такой души? Сотворенный по образу Божию стоит обесчещен вследствие твоего бесчеловечия, а головы мулов, везущих твою жену, сияют обильным золотом, а также покровы и деревянные принадлежности балдахина; если нужно сделать стул или подножие, все делается из золота и серебра; а тот, для кого Христос сошел с неба и пролил драгоценную Кровь, вследствие твоего корыстолюбия не имеет у себя самой необходимой пищи. Твои ложа отовсюду обложены серебром, а тела святых лишены и необходимого покрова... А ты, имея, кроме общей природы, еще тысячи побуждений быть в тесном союзе с собственными своими членами, именно — одарение разумом, участие в благочестии, общение в бесчисленных благах, сделался, однако, грубее бессловесных животных, обнаруживаешь большую заботу о вещах бесполезных и пренебрегаешь храмами Божиими, которые погибают от голода и наготы, даже часто сам подвергаешь их тысячам бедствий. Если ты поступаешь так из славолюбия, то подлежало бы тебе позаботиться о брате больше, чем о лошади. Ведь чем лучше пользующийся твоим благодеянием, тем прекраснее сплетается тебе венец за твое усердие; а теперь, поступая совершенно иначе, ты не чувствуешь, что вооружаешь против себя тысячи обвинителей»[863].
860
Например, целый ряд бесед святителя «О Лазаре», т. I, стр. 769-867; сравни «Слово о том, что кто сам себе не вредит, тому никто вредить не может», т. III, стр. 487 и др.
861
Например, известная беседа св. Иоанна «О милостыне», произнесенная после того, как он (св. Златоуст) в зимнее время прошел и увидел на площади бедных и нищих, лежащих без призрения, т. III, стр. 263-276.