Прежде всего, если в Ветхом Завете богатство рассматривалось как благо само по себе, хоть и условное, а бедность — как зло, хотя и не нравственного порядка, то в христианстве не могло быть и речи о такой оценке богатства и бедности самих по себе. И первое, и второе являлись чем-то несущественным по сравнению с верховным благом — Царством Божиим: жизнь человека не зависит от изобилия его имения[261]. Эти слова Христа Спасителя являются прямым выражением абсолютной христианской точки зрения, высота которой, сравнительно с ветхозаветным взглядом, определенно отмечены и святыми отцами. Св. Иоанн Златоуст, например, говорит, что «так как многие слабы душой, то Бог даровал им и чувственные блага. Таким образом, он руководил народ иудейский: у них и богатство текло, и жизнь продолжалась до старости... Но когда пришел Господь наш Иисус Христос, призывающий нас на небо, убеждающий презирать блага здешние, внушающий любовь к благам тамошним и отторгающий нас от всего житейского, то справедливо... все богатство заключено в благах будущих, так как мы сделались совершенными»[262]. Св. Златоуст утверждает поэтому, что, если в Ветхом Завете и сказано было, что богатство и нищета от Господа[263], то сказано лишь иудеям, «не знавшим ничего, кроме предметов чувственных», сказано «подобно тому, как и мы не одинаково говорим с детьми и людьми взрослыми»[264]. И разница между ветхозаветной и новозаветной точкой зрения в данном вопросе так велика, что оценка богатства и бедности прямо противоположна, по взгляду св. Иоанна, в Ветхом и Новом Завете. В Ветхом Завете «богатство считалось весьма важным, а бедность была презираема; одно было проклятием, а другое — благословением. А теперь не так... даже надобно искать бедности, если ее нет. Такое она составляет благо... Христос назвал ее совершенством добродетели[265]. Это Он выразил словами, показал и делами, преподал и через учеников»[266]. Иными словами, сознание новозаветного верующего навсегда вынуждено расстаться с теми ожиданиями, которым даже невольно отдавался ветхозаветный верующий: что внешнее благополучие и богатство суть блага, которые следуют за праведником, а бедность есть зло, которое составляет законный удел нечестивого. Много волнений доставляло уму и сердцу ветхозаветного верующего то, что не видел он такого соответствия в действительности. Вся книга Иова — живой свидетель этих треволнений и попыток выяснить трудный жизненный вопрос. Но для христианского сознания самый вопрос отпадает; жизнь человека не зависит от изобилия его имения. Перед лицом истинной жизни в общении с Богом ничтожны и самый мир с его благами[267], и временные страдания в этой жизни[268], и самая земная жизнь человека есть лишь начало лучшей будущей жизни»[269]. Поэтому св. апостол не смущается выразить ту поражающую ум наш мысль, что все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы. Злые же люди и обманщики будут преуспевать во зле[270].
Такая абсолютная точка зрения обусловливает то, что первая заповедь христианину в отношении его к миру и благам мира — не собирать себе здесь сокровищ, имея в виду сокровище лучшее, небесное[271], не заботиться о пище и одежде[272], даже не заботиться о завтрашнем дне[273]. Христианство не может, таким образом, видеть в богатстве самом по себе блага, а в бедности самой по себе зла, потому что это лишь внешние условия временной жизни, даже для нее не имеющие существенного значения. В христианском жизнепонимании и богатство, и бедность, говоря словами св. Иоанна Златоуста, не истина, но лишь «приятные и благозвучные названия»[274]; это лишь «картины», «тень действительности»[275] и обманчивый театр[276].
Ввиду такого отношения христианства к богатству и бедности самим по себе ясно, что оценка этих явлений жизни должна иметь своим исходным пунктом не отношение их к земному благополучию человека, но к делу его спасения, процессу постепенного совершенствования. Иными словами, мы вправе ожидать найти в новозаветном Откровении ту собственно этическую оценку богатства и бедности, какая осталась далеко не раскрытой в ветхозаветном Откровении. И мы, действительно, встречаем такую именно оценку, и притом выраженную столь определенно, что перетолкование новозаветного учения невозможно без извращения его прямого смысла или же без замалчивания прямо относящихся к данному вопросу мест. Мы не можем не поражаться, читая Евангелие и послание святых апостолов, как много и выразительно говорит Новый Завет об отношении человека к богатству и бедности, несмотря на то, что, согласно сказанному, сами по себе они ничто в христианском мировоззрении. Неизмеримая высота евангельского учения о предметах духовных высочайшей ценности не помешала уделить много внимания и вопросам нашей обыденной жизни и осветить их, а в том числе и вопрос о богатстве и бедности, своим новым светом. Для раздельности изложим взгляд новозаветного Откровения на богатство и бедность отдельно, хотя, конечно, в идейной связи, так как евангельское учение о бедности и нельзя было бы правильно понять без предварительного уяснения его отношения к богатству.