Другая ошибка, допускаемая учениками, заключается в том, что они забывают о различных степенях Учительства. Учитель высокой степени не может страдать от какой-либо известной людям болезни; но, поскольку болезни, как таковые, имеют свои соответствия на высших планах, он подвержен действию этих потенциальных соответствий, если нарушил закон. И последний проявит свое действие именно согласно достигнутой им степени Мастерства, от которой зависят сила и степень наказания, то есть назначенного ему страдания.
В предыдущих Наставлениях было сказано, что Учителя выше страданий. Правильнее было бы сказать – выше того вида страданий, которые человек может представить и вынести.
БЕСКОРЫСТНАЯ ЛЮБОВЬ
Если Храм не может быть убежищем для преследуемых, местом отдохновения для усталых, кровом для бездомных, то он не исполнит своей миссии, равно как и любое учреждение или общество, основанное Учителями или людьми. Он должен стать звеном между человеком и великой Иерархией, управляющей Вселенной, – в противном случае он будет более чем бесполезен. В поисках научного знания неверующий искатель подходит к той точке, где действие материальной силы исчерпывается, и перед ним открывается неизмеримая пропасть. Подобные поиски почти во всех случаях кончаются желанием достичь личной славы или материального благополучия и богатства.
Волна пессимизма, ныне захлестнувшая землю, осквернила и разрушила те высшие идеалы, лишь с помощью которых человек может поднять свою высшую природу до того уровня, где становится возможным постижение духовной Истины. Душа человека с каждым днем все более и более ощущает потребность в той пище, которая одна только и может поддержать и помочь. Но в своем безудержном желании утолить этот голод человек по невежеству отбрасывает ту духовную пищу, что прежде удовлетворяла его и давала жизнь; и это вместо того чтобы, придерживаясь ее, ожидать следующего открытия Небесных Врат, происходящего в определенные периоды времени, после чего получить такую пищу, которая навеки сделает этот голод невозможным, – пищу бескорыстной любви ко всему человеческому роду.
Любовь является единственным проводником, через который наши глаза видят ясно и безошибочно. Ненависть обезображивает, преувеличивает или преуменьшает. Страсть ослепляет. Истинная же любовь широко открывает врата души и позволяет любящему силою распознавания видеть все непривлекательное и некрасивое так же хорошо, как все чистое и прекрасное, чтобы правильно отделить преходящее от вечного в жизни любимого и дать всему правильную оценку. Но – увы! – эта истинная любовь так мало понята, скрываясь под названиями различных так называемых атрибутов. В некоторых умах она представляется сложной картиной – запредельной, блистающей небесной красотой и истиной, но при окончательном рассмотрении оказывается не чем иным, как жертвенным Служением. Тот, кто достиг мощи такой любви, не сделает из нее повода для фамильярных отношений или вторжения в обстоятельства жизни любимого. Такая любовь предписывает смирение истинного Служения, где бы и когда оно ни представилось. Она многострадальна, терпелива и верна. Хотя она и радуется, если знает, что ее оценили и ответили взаимностью, но это признание не является для нее необходимым.
Процесс восхождения до высот такой бескорыстной любви не поддается ни осмыслению, ни описанию. Агония души, как непременная часть этих одиноких высот, которую должен пережить каждый неофит великой Мистерии; слепая борьба с демонами, преграждающими ему путь; уничтожение тех своих жалких, неугомонных элементалов себялюбия, что вечно взывают из самых глубин их мучений: «Дай, дай, дай», – все это он должен не только встретить лицом к лицу и не только отречься, но и убить с холодной, бесстрастной расчетливостью, чтобы освободить место для своего высшего бескорыстного «Я», ибо законы пространства неумолимы.
Сегодняшний день, как бы он ни был грандиозен и наполнен, поднимается над мертвым прошлым дня вчерашнего. Прошедшие годы – всего лишь нескончаемая череда трупов. Настоящее – вот все, что мы можем знать о жизни, все, что по праву принадлежит нам.
Вечная борьба непроявленного в стремлении открыть врата жизни и пройти через них посредством манифестации ложится на нас бременем кажущейся жестокости. Это истощает наши жизненные силы, убеляет сединою наши волосы и в конце концов приводит к берегу, а затем и по ту сторону реки смерти. Мы должны умирать, чтобы позволить жизни иметь более совершенное выражение; но когда все сказано, эта жизнь, в цельности своей, есть наша собственность. Как «завтра» и «вчера» есть лишь эпизоды в цикле времен, так и «я был» нашего прошлого «я» и «я буду» нашего вновь воплощающегося «я» есть лишь выражение вечного «Я есмь».