В конце концов он выдвинул такую точку зрения, что в центре Вселенной находится Солнце, а Земля обращается вокруг него в течение года и в то же время совершает вращение вокруг своей оси в течение суток.
Однако уже в античном мире весь этот круг смелых идей (в особенности гелиоцентризм) был встречен как «опасный». В средние века он основательно был забыт или же рассматривался лишь в качестве любопытного анекдота.
Следует отметить, что Коперник старательно перечислил древнегреческих авторов, которые в той или иной форме высказывались о движении Земли. Он пытался создать у читателя впечатление, что в числе сторонников представления о движении Земли были некоторые крупные авторитетные древние мыслители. Коперник пишет: «Побуждаемый этим, и я, в свою очередь, начал придумывать движение Земли, и хотя мнение это казалось мне неправдоподобным, я, тем не менее, полагал, что подобно тому как до меня позволялось придумывать произвольные круги для объяснения небесных явлений, так и мне позволено попытаться, не найду ли я для истолкования этих движений более правдоподобные объяснения, предполагая движение Земли».[2]
В общем ход развития творческой мысли Коперника был таков: сомнения в школьной научной традиции привели его сначала к углубленному изучению античной литературы, затем к принятию античной идеи о движении Земли и, наконец, к развитию собственной системы мира на основе этой давно забытой идеи. Можно согласиться со следующим замечанием немецкого историка науки Л. Ольшки о Копернике: «Он собрал все доступные ему свидетельства, чтобы доказать, что и в древности многие принимали движение Земли и что эта теория имела влиятельных защитников. Мы видим, что самый смелый и гордый из мыслителей этой эпохи был принужден смотреть в прошлое, чтобы найти самого себя, и апеллировать к книгам, чтобы чувствовать себя уверенно в своих собственных мыслях».[3]
Ссылаясь на древних, Коперник хотел не только указать на тех мыслителей, у которых мы встречаем зародыши элементов его учения, но и защититься их авторитетом, облегчая тем самым распространение нового учения о мире. Ведь стремление к новизне или оригинальности, несогласие со старыми, общепризнанными авторитетами считалось в те времена не только признаком дурного тона, но и просто «греховным» делом.
Характерно, что Коперник назвал как раз тех античных ученых, чьи взгляды меньше всего соответствуют его системе мира, и не упомянул об Аристархе Самосском, учение которого лежит в основе этой системы. На размышление наводит и то обстоятельство, что, как это установлено, в первоначальном тексте своей работы Коперник говорил и об Аристархе, который по праву может быть назван «Коперником древности». По-видимому, чисто тактические соображения побудили Коперника в окончательной редакции труда не упоминать об Аристархе, так как противники последнего объявили его «несерьезным» человеком — безбожником и фантазером, стараясь таким образом дискредитировать его представление о движении Земли в мировом пространстве.
Мы не знаем, приписывал ли Аристарх Самосский обращение вокруг Солнца не только Земле, но и всем планетам, и пытался ли он объяснить видимые неправильности в движении планет. Во всяком случае это было сделано Коперником. Однако и в учении Коперника на первых порах были крупные недостатки. Поэтому среди его противников мы встречаем не только богословов, но и серьезных ученых и философов.
Но как бы ни были серьезны недостатки в учении Коперника, недостатки, понятно, исторически обусловленные, существенно, конечно то, что в своей основе учение Коперника незыблемо; оно произвело настоящий революционный переворот в астрономии, подорвав этим основы религиозного представления о мире. Так, Коперник указывал на неестественность и абсурдность господствовавшего представления, что небесные тела должны в течение суток описывать все возрастающие круги вокруг такого небольшого тела, как Земля. Он справедливо спрашивал: «Почему именно бесконечная Вселенная должна вращаться вокруг ничтожной Земли?» Но богословам не нравился этот вопрос. Как мы увидим ниже, они считали, что Коперник вступал в противоречие с представлением, что для бога, как всемогущего «высшего существа», все возможно.