Дюгем не является исключением. Чем реакционнее становится буржуазия, тем чаще появляются ученые, которые в целях подкрепления реакционной идеологии тянут назад, к средневековью. Так, физик-махист Ф. Франк в речи на съезде физиков в 1929 г. заявил: «В точке зрения инквизиции можно найти нечто соответствующее точке зрения современной теории относительности, согласно которой „нельзя сказать, что Земля „на самом деле“ движется, а Солнце стоит“». Точно так же свою книгу о теории относительности физик Райс закончил следующей антинаучной сентенцией: «Человек начал свою научную жизнь с убеждения в абсолютной неподвижности Солнца; Ньютон смел эти представления — не стало ничего неподвижного. Теперь же для нас решительно все равно — что считать неподвижным и что „подвижным“. Мы можем выбрать все, что нам угодно, и признать неподвижным для нас. Наша Земля пригодна для этого ничуть не меньше, чем любое другое тело, даже еще лучше, так как для нас во многих отношениях удобнее именно ее считать неподвижной».
Не подлежит сомнению, что физик Эйнштейн — творец теории относительности — принадлежит к числу великих реформаторов естествознания. Но было бы неправильно думать, что его теория относительности пользуется в настоящее время исключительной популярностью в буржуазных странах только за ее несомненно большие научные достоинства. Главное здесь в том, что многие из идеологов буржуазии увидели в этой теории средство, позволяющее попытаться в какой-то мере гальванизировать труп библейского мировоззрения и таким образом по существу начать своеобразный пересмотр процессов Бруно и Галилея и реабилитацию отношения инквизиции к коперниканству. Ведь они заявляют, что с точки зрения этой физической теории системы Птолемея и Коперника якобы принципиально равноценны или равноправны, так что невозможно решить, движется ли Земля или же она неподвижна. Выходит, будто противоположение «кажущегося» движения Солнца «истинному» движению Земли лишено всякого реального основания, т. е. основное положение Коперника не имеет никакого смысла.
В 1947 г. физик-идеалист Ангус Эрмитейдж выпустил книгу под весьма характерным названием «Солнце, остановись!» В ней он уверяет, что с точки зрения теории относительности якобы все равно, что сказать: «Земля неподвижна, а весь остальной мир вокруг нее обращается», или же «Земля вращается, а весь остальной мир неподвижен». В связи с этим он отрицает новаторскую роль Коперника в астрономии и утверждает, будто Коперник не сделал никакого великого открытия, а лишь выбрал другую «систему отсчета» — другую систему координат. «Коперник, — пишет он, — сделал выбор, а не открытие, когда он решил считать планеты обращающимися вокруг Солнца, как центрального тела».
Реакционный смысл такого рода выводов из теории относительности довольно откровенно выразил физик-идеалист Ауэрбах, который, касаясь систем Птолемея и Коперника, писал: «В основе старого воззрения лежала вера, основанная на библии; новое учение ей противоречило, и потому через 100 лет после Коперника выдающийся защитник его учения Галилей должен был отречься от него, хотя и формально. Было бы, однако, совершенно неправильно, как это сотни раз делалось в книгах и на словах, различать системы Птолемея и Коперника по тому признаку, что первая из них ложная, а вторая истинная: обе системы верны, поскольку они точно описывают наблюдаемые явления, но каждая из них имеет смысл только относительный, не высказывает ничего абсолютно».[58]
Особенно подробно развит этот взгляд у французского астронома Шарля Нордмана, который в двадцатых годах обсуждение вопроса о том, «вращается ли Земля», начинает следующими словами: «Я знал одного старого ученого, который, желая решительно поддержать какое-либо мнение и показать его неоспоримую очевидность, имел обыкновение прибавлять: „Это так же верно, как то, что Земля вращается“. Теперь ему пришлось бы отказаться от этого выражения, потому что эта старая проблема, считавшаяся со времени Галилея бесповоротно решенною, удивительным образом вновь становится загадкой. Едва ли нужно говорить о том, что сказочная птица феникс, сгоравшая и внезапно воскресавшая из пепла, чтобы унестись ввысь, не соответствует какой бы то ни было зоологической действительности. Но она представляет собой чрезвычайно подходящий символ для истории развития многих вопросов, в частности вопроса о вращении Земли».[59]