Вера, которую обретает человек — это чудо Святого Духа. Вера есть нечто большее, sui generis, чем восприятие разума, эмоций или воли. Экстатическая вера открывает путь к встрече с Богом, изменяя естественное восприятие:
Потому самая трудная вещь есть вера во Христа, что она есть восхищение и удаление от всего того, что человек чувствует внутри и снаружи, к тому, чего ни внутри, ни снаружи он не чувствует, а именно: к незримому, высочайшему, непостижимому Богу.[88]
Наконец, в этом шестом последнем и совершенном состязании ведется борьба со смертью и преисподней, каковой род борьбы ведется не с людьми и не за временное и духовное, но в духе, более того, вне и выше духа в том высшем исступлении, где никто не слышит, не видит, не чувствует, кроме духа, который с неизреченным ревом требует святых и каким-то образом борется с самим Богом.[89]
Fides exstaticus относится к категории Лютеровского богословия креста, то есть вера по благодати extra sensum и contra sensum. Вера имеет структуру надежды; предмет веры не имеет воплощения в данной реальности, вера — это «предвкушение царства Христа». Мы не можем достаточно четко определить понятие «вера». Вера — это, скорее всего, уверенность в обетованиях Бога. Факты не являются основой экстатической веры, наоборот: она противоречит тому, что существует в реальности:
Ведь Писание говорит, что царство Христа за пределами чувства, поэтому о нем надо судить вопреки нашему чувству, ведь наше сокровище и наше сердце должно быть в мире и определенности жизни, ведь оно должно быть со Христом на небесах. И это — та радость, о которой здесь оно говорит, ощущение которой у нас есть тогда, когда мы верим.[90]
Лютеровская концепция экстатической веры основана на христологии. Распятый Иисус Христос был первой экстатической личностью. Его агония на кресте — это топологическая модель веры, в которой верующий полностью зависит от милости Божьей. Сораспятый с Христом, он «висит между небом и землей». Эта экстатическая вера является чудом Святого Духа и «самым чистым озарением сознания»:
Это исступление разума в несобственном смысле объясняется, как вздох души Христовой, скорее, однако, как то исступление, находясь в котором, согласно Иларию (кн. 9), он на пределе страдания воскликнул: «Что же Ты оставил меня?» — и это значит быть брошенным Богом, а иносказательно это означает, что всякий, кто простирается и унижается перед Богом, тот более слышим. Однако этого никто не делает, кроме как в исступлении разума, то есть в чистейшем просветлении разума…[91]
Модель экстатической веры как истинного восприятия божественных откровений и обетований благодати является истинной структурой всей веры. По мнению Лютера, такая модель имеет отношение ко всем верующим. Однако в отношении пророческой боговдохновенности экстатическая вера обладает особым значением — как модель глубокого переживания встречи с Богом. В отношении верующих такая экстатическая вера и спасительная инспирация находятся в зависимости друг от друга.
5. Уникальное служение пророков и апостолов в возникновении Писания
5.1. Единство и накопление содержания боговдохновенности
Тот факт, что пророки переживают встречу с Богом и получают божественное послание, связан с непрерывной историей божественного откровения. Традиция непрерывного богодухновенного восприятия божественного обетования происходит со времен Адама. Пророки и апостолы восприняли то, что было сказано Богом прежде. Божественное послание содержится в пророческих Писаниях. Лютер называл то откровение, которое было получено прежде, Словом Божьим. Именно это Слово Божье является основанием для новых пророческих откровений.
У Лютера была теория накопления: все новые послания должны находиться в полном соответствии, то есть по analogia fidei, с тем, что было выражено прежде как Слово Божье и сохранилось в пророческих книгах. Таким образом, теория накопления предполагает концепцию scriptura, которая сохраняет и передает содержание прошлых откровений.
Для Лютера божественное откровение in nuce уже присутствует у Моисея, в том числе в книге Бытия. Лютер называл книгу Бытия наделенной авторитетом Святого Духа, следовательно, она является источником мудрости для всех пророков и апостолов:
Ведь поскольку Моисей — это источник, из которого благодеянием Святого Духа святые пророки, а также апостолы черпали божественную мудрость, то мы не можем лучше или правильнее устроить наше дело, чем если мы также приведем учеников к этому источнику и по мере сил и в виде нашего дара покажем семена божественной мудрости, которые с помощью Моисея так рассеял Святой Дух, что никакой рассудок, никакая сила человеческого разума, покинутого Святым Духом, не может увидеть или понять их.[92]