Поелику Новый Завет есть не что иное, как раскрытие и откровение Ветхого Завета… Также мы видим у апостолов, как вся их проповедь была не чем иным, как тем, что они произносили Писание и на нем строились. Поэтому также Сам Христос не записывал свое учение, как Моисей свое, но совершал его устно, а также устно приказал совершать и не дал никакого приказания его записывать.[110]
Во всех своих произведениях Лютер подчеркивает, что изначально Евангелие было vox viva, проповеданное слово. Изначально Евангелие проповедовалось апостолами, которые видели Самого Спасителя; затем его проповедовали «апостольские мужи», которые знали апостолов:
По этой причине ты видишь, что апостолам и апостолическим мужам передаются не Писания, но живые речи, которые должны звучать в церкви…[111]
Таким образом, это Евангелие Божье и Ветхий Завет — это одна благая весть и молва, прозвучавшая по всему миру благодаря апостолам…[112]
Устная форма Евангелия объясняется Лютером тем, что таким образом оно сохраняет свою живую форму в существующей реальности. Лютер считал, что возникновение новозаветных Писаний было неизбежно, поскольку требовалось сохранить апостольскую доктрину, хоть это и противоречило природе самого Евангелия.
Лютер не называет устное провозглашение и Писания богодухновенным Евангелием. По мнению Лютера, не только апостолы, но и другие люди, то есть их ученики, также обладают авторитетом для устного и письменного служения слова. Это служение не принадлежит только лишь апостолам, которые видели Спасителя. Удивительным образом Лютер описывает три Евангелия как исторические свидетельства жизни Иисуса Христа, которые были написаны евангелистами, то есть «книжниками», свидетельствующими об апостольском послании. Как таковые, Евангелия подобны любому историческому произведению и не нуждаются в концепции боговдохновенности:
Евангелие есть и должно быть не чем иным как речью или историей о Христе, подобно тому как у людей происходит, что человек пишет книгу о каком-то короле или герцоге, о том, что он сделал или сказал, или претерпел в свои дни, каковое человек по-разному осведомленный может описать: один пространно, другой кратко. Таким образом, должно быть и есть Евангелие не что иное, как некая хроника, история, легенда о Христе, Кто Он, что Он сделал, сказал и претерпел…[113]
Таким образом, невозможно объединить концепцию Лютера о богодухновенности с его мнением о возникновении Евангелий Нового Завета.
После апостольских времен и бывшей тогда направленной боговдохновенности начинается цепь косвенных свидетельств о христоцентричных Евангелиях. «Апостольские мужи» и евангелисты — это первое звено в этой цепи. Прямое восприятие божественного откровения заканчивается во времена апостолов; затем Евангелие передается исключительно в косвенной форме. Когда заканчивается время направленной пророческой боговдохновенности, богодухновенная доктрина продолжает существовать в проповеди «мудрецов» и писаниях «книжников». Два этих служения слова Лютер называет «публичным служением» слова.
После апостолов Евангелие передается устным и видимым образом, через публичное служение, которое имеет форму свидетельства (testimonium):
Ведь Господь всегда говорит через уста ближнего.[114]
Ведь Бог исполняет Свои обещания определенными средствами.[115]
Сам Бог хочет исполнить цель Своих обещаний не непосредственно, но опосредованно. Он позволил использование сотворенных вещей, которыми христианам надлежит пользоваться, пока мы не придем к цели божественных обещаний. Как Иаков, ограждаемый обещаниями, пользуется, однако, местом, временем, людьми.[116]
Мы, живущие в послеапостольское время, не нуждаемся в откровении через прямую боговдохновенность. Все, что нужно — это свидетельствовать о благодати во Христе. Для Лютера косвенная форма божественного откровения является совершенной. Лютер утверждал, что Авраам «умер бы от восторга и восхищения» если бы он увидел, какой благодатью мы обладаем. Мы получаем апостольскую доктрину в «телесном» слове, в устной форме, в библейских текстах и таинствах. Все эти формы обладают одинаковой силой, являясь свидетельствами апостольского послания.
Лютер считал, что после прихода Спасителя Господь не просто приблизил к себе человечество — так, как Он совершал это в Ветхом Завете — но «обитает в нас телесно». В Ветхом Завете такой чести удостаивались только избранные, но в Новом Завете — Дух Божий обитает в каждом верующем: