Если однако модус вообще есть отвлеченная внешность, безразличие относительно как количественных, так и качественных определений, сущность же не может разрешиться во внешнее, несущественное, то, с другой стороны, многое склоняет к тому, что все зависит от рода и способа; тем самым сам модус объявляется существенно принадлежащим субстанциальной стороне вещи; в этом весьма неопределенном отношении заключается по крайней мере то, что это внешнее не есть столь отвлеченно внешнее.
Здесь модус имеет определенное значение, как мера. Модус Спинозы, как и индийский принцип изменения, есть безмерное. Греческое — тоже еще неопределенное сознание, — что все имеет меру, так что даже Парменид вводит вслед за отвлеченным бытием необходимость, как древнюю всему положенную границу, есть начало более высокого понятия, чем заключающееся в субстанции и в различении от нее модуса.
Более развитая, более рефлектированная мера есть необходимость; судьба, Немезида, вообще ограничивает себя на определении меры, на том, что превышает меру, становится слишком великим, высоким, а с другой стороны уничтожает излишнее принижение и тем самым восстановляет среднюю меру, посредственность. Абсолютное, Бог есть мера вещей, ничто не сильнее пантеистически, чем определение: абсолютное, Бог есть бытие, но бесконечное истиннее его. Хотя мера есть внешний род и способ, большее или меньшее, но она вместе с тем также рефлектирована в себя, есть не только безразличная и внешняя, но сущая в себе определенность; таким образом она есть конкретная истина бытия; поэтому в мере народы почитали нечто неприкосновенное, священное.
В мере уже подготовлена идея сущности, именно в непосредственном определении, как тожественной себе, так что эта непосредственность {227}через сказанное тожество с собою понижается до опосредованного, равно как последнее, будучи опосредовано лишь через эту внешность, есть опосредование с собою, — рефлексия, определения которой суть, но в этом смысле просто, лишь как моменты их отрицательного единства. В мере качественное есть количественное; определенность или различие безразлично, так что это есть различение, которое не есть различение; оно снято; эта количественность совершает возврат к себе, причем она есть качественное, то бытие в себе и для себя, которое есть сущность. Но мера есть сущность лишь в себе или в понятии; это понятие меры еще не положено. Мера, как таковая, есть еще сама сущее единство качественного и количественного; ее моменты даны в существовании, как ее качество и определенные количества, которые нераздельны еще лишь в себе, но не имеют значения этого рефлективного определения. Развитие меры содержит в себе различение этих моментов, но также и их отношение, так что то тожество, какое они суть в себе, становится их взаимным отношением, т. е. положенным. Смысл этого развития есть реализация меры, в которой она полагает себя в отношении к себе самой и потому, как момент; через это опосредование она определяется, как снятая; непосредственность как ее, так и ее моментов исчезает, они рефлектируются; и таким образом, выступая, как то, что она есть по своему понятию, она переходит в сущность.