Так как здесь идет речь об отношении к истине логики, а не науки вообще, то следует далее признать, что логика, как формальная наука, не может и не должна содержать в себе той реальности, которая составляет содержание дальнейших частей философии, наук о природе и духе. Эти конкретные науки, конечно, приходят к более реальной форме идеи, чем логика, но притом не так, чтобы они возвращались опять к {14}той реальности, которую уже превзошло сознание, возвысившееся от своего явления до науки, или же к употреблению таких форм, как категории и определения рефлексии, конечность и неистинность которых изложена в логике. Напротив. логика показывает возвышение идеи до такой ступени, на которой она становится творцом природы и переходит к форме конкретной непосредственности, понятие коей снова разрушает, однако, и это образование для того, чтобы стать самой собою, как конкретный дух. В отличие от этих конкретных наук, имеющих и сохраняющих, однако, в себе логическое или понятие, как внутреннее образующее начало, сама логика есть, конечно,
формальная наука, но наука абсолютной формы, которая есть полнота внутри себя и содержит чистую идею истины. Эта абсолютная форма имеет в ней самой свое содержание или свою реальность; понятие, поскольку оно не есть обыденное, пустое тожество, имеет в моменте своей отрицательности или абсолютной определенности различаемые определения; содержание его есть вообще не что иное, как такие определения абсолютной формы, как положенное через нее саму и потому соответственное ей содержание. Потому эта форма имеет совсем иную природу, чем обычно приписываемая логической форме. Она есть уже для себя самой истина, поскольку это содержание соответствует своей форме, или эта реальность – своему понятию, и притом чистая истина, так как ее определениям еще несвойственна форма абсолютного инобытия или абсолютной непосредственности. Когда Кант Kr. d. r. Vern. ч. II, введение III приходит относительно логики к старому и знаменитому вопросу: что есть истина? то он дарит прежде всего, как нечто общеизвестное, объяснение названия, – именно, что она есть согласие познания с его предметом; определение, имеющее громадную, даже величайшую ценность. Если вспомнить о нем при том основном утверждении трансцендентального идеализма, что познание не может постигнуть вещи в себе, что реальность лежит совершенно вне понятий, то сейчас же окажется, что такой разум, который не может привести себе в согласование со своим предметом, вещами в себе, и вещи в себе, которые не согласуются с понятиями разума, понятие, которое не согласуется с реальностью, и реальность, которая не согласуется с понятием, суть неистинные представления. Если бы Кант при этом определении истины сохранил идею воззрительного рассудка, то он отнесся бы к этой идее, выражающей требуемое согласие (реальности и понятия), не как к мысленной вещи, а именно как к истине.