Само собою бросается в глаза, что каждое определение, полученное в предыдущем изложении понятия, непосредственно разлагается и теряется в других. Всякое различение смешивается в том рассуждении, которое должно его изолировать и упрочить. Лишь простое представление, для которого это различение изолировало отвлечение, способно прочно различить общее, частное и единичное; таким образом, они могут быть перечислены, и дальнейшее различение хватается за полную внешность бытия, за количество, которое пригодно здесь менее всего. В единичности положено истинное отношение, нераздельность определения понятия; ибо как отрицание отрицания она содержит в себе его и его противоположение, и вместе с тем его же в своем основании или единстве совпадение каждого с его другим. Так как в этой рефлексии состоит общность, в себе и для себя, то первая есть по существу отрицательность определений понятия не только так, что она есть относительно них лишь третье различное, но так, что теперь положено, что положение есть бытие в себе и для себя; т.е. что свойственные отличению определения суть каждое полнота. Возврат определенного понятия внутрь себя состоит в том, что он имеет определение – быть в своей определенности полным понятием.
2. Но единичность есть не только возврат понятия внутрь себя самого, но непосредственно и его утрата. Через единичность оно, будучи в нем внутри себя, становится вне себя и вступает в действительность. Отвлечение, которое, как душа единичности, есть отношение отрицательного к отрицательному, есть, как показано, не нечто внешнее общему и частному, а имманентно им, и они через него суть конкретное, содержание, {36}единичное. Но единичное, как эта отрицательность, есть определенная определенность, различение, как таковое; через эту рефлексию отличения в себя отличение упрочивается; определение частного достигается лишь через единичность, ибо последняя есть то отвлечение, которое теперь именно и есть единичность, положительное отвлечение.
Таким образом, единичное, как относящаяся к себе отрицательность, есть непосредственное тожество отрицания с собою; оно есть сущее для себя. Или, иначе, оно есть отвлечение, определяющее понятие по его идеализованному моменту бытия, как нечто непосредственное. Таким образом, единичное есть качественное одно или это. По этому качеству оно есть во-первых отталкивание себя от себя самого, что предполагает многие другие одни; во-вторых, оно есть в противоположность этим предположенным другим отношение отрицательное и потому исключающее единичное. Общность, отнесенная к этим единичным, как безразличным одним, – а она должна быть отнесена к ним, так как она есть момент понятия единичности, – есть лишь свойственное им всем. Если под общим разумеют то, что свойственно вообще многим единичным, то исходят от их безразличного существования и к определению понятия примешивают непосредственность бытия. Низшее представление, какое можно иметь об общем, каково оно в отношении к единичному, есть это его внешнее отношение, как чего-то свойственного всем.
Единичное, которое в рефлексивной сфере осуществления есть «это», лишено того исключающего отношения к другим одним, которое присуще качественному бытию для себя. Это, как рефлектированное в себя одно, не обладает для себя отталкиванием; или, иначе, отталкивание присуще этой рефлексии вместе с отвлечением и есть рефлектирующее опосредование, которое таково в нем, что оно есть положенная, отмеченная внешностью непосредственность. Это есть; оно непосредственно; но оно есть это, лишь поскольку оно указано. Указывание есть рефлектирующее движение, которое совпадает с собою и полагает непосредственность, но как нечто внешнее себе. Единичное, правда, есть также это, как и восстановленное из опосредования непосредственное; но оно имеет непосредственность не вне его, оно само есть отталкивающее отделение, положенное отвлечение, но в своем отделении само есть положительное отношение.
Это отвлечение единичного, как рефлексия в себя различения, есть, во-первых, положение различенных, как самостоятельных, рефлектированных в себя. Они суть непосредственно; но далее это разделение есть рефлексия вообще, видимость одного в другом; таким образом, они состоят в существенном отношении. Далее они суть не просто сущие единичные, противоположные одно другому; такое множество свойственно бытию; полагающая себя, как определенную, единичность полагает себя не в чем-либо внешнем, а в различении понятия; поэтому она исключает из себя общее, но так как последнее есть момент ее самой, то он столь же существенно относится к ней.{37}