Но, с другой стороны, и опыт над чистым предложением о тожестве производится достаточно часто, чтобы в каждом опыте ясно обнаружился смысл той истины, которую оно в себе заключает. А именно, если напр., на вопрос: что такое растение? дается ответ: растение есть растение, то все общество, на котором испытывается истина этого предложения, немедленно соглашается с ним и вместе с тем столь же единогласно заявляет, что тем самым не говорится ничего. Если кто-либо открывает рот и обещает изложить, что такое Бог, именно что Бог есть Бог, то общее ожидание обманывается, так как оно было направлено к различному определению; и если это предложение объявляется абсолютною истиною, то такая речь об абсолютном ценится весьма низко; ничто не считается более скучным и несносным, чем речь, пережевывающая одно и то же, выдаваемая за речь, долженствующею быть истиною.
При ближайшем рассмотрении скуки от такой истины оказывается, что начало: растение есть... служит подготовкою к тому, чтобы сказать что-нибудь, дать дальнейшее определение. Но так как повторяется лишь то же самое, то получается обратное, в результате оказывается ничто. Следовательно такое тожесловие противоречит само себе. Вместо того, чтобы быть в себе истиною и абсолютною истиною, тожество есть поэтому ее противоположность; вместо того, чтобы быть неподвижною простотою, оно есть выход из себя и саморазложение.
Таким образом, в форме предложения, в которой выражается тожество, заключается более, чем простое отвлеченное тожество; в ней {22}заключается то чистое движение рефлексии, в котором другое выступает, лишь как видимость, как непосредственное исчезание. А есть – это начало, которому предносится различное, к коему должен быть совершен выход; но различное не достигается; А есть... А – различие есть лишь исчезание; движение возвращается в себя. Форма предложения может считаться скрытою необходимостью дать в этом движении прибавку к отвлеченному тожеству. Таким образом является снова А, или растение, или какой-либо иной субстрат, который, как бесполезное содержание, не имеет никакого значения; но оно образует различие, возникающее, по-видимому, случайно. Если вместо А и всякого иного субстрата взять самое тожество – тожество есть тожество, – то также оказывается, что вместо него можно равным образом взять всякий иной субстрат. Поэтому, если только требуется сослаться на то, что обнаруживает опыт, то в последнем обнаруживается лишь, что в выражении тожества проявляется непосредственно различие; или определеннее согласно вышесказанному, что это тожество есть ничто, что оно есть отрицательность, абсолютное различение от самого себя.
Другое выражение тожества: А не может быть вместе А и не-А имеет отрицательную форму; оно именуется началом противоречия. Тому, как привходит к тожеству форма отрицания, отличающая это предложение от предыдущего, нельзя привести никакого оправдания. Но эта форма заключается в том, что тожество, как чистое движение рефлексии, есть простая отрицательность, содержащаяся в приведенном втором выражении этого предложения в более развитом виде. Высказывается А и не-А, как вполне другое, но последнее появляется лишь затем, чтобы исчезнуть. Тожество выражается, таким образом, в этом предложении, как отрицание отрицания. А и не-A. различены, и эти различенные относятся к одному и тому же А. Поэтому тожество изображено здесь, как эта различимость в одном отношении или как простое различение в нем самом. Отсюда явствует, что как само начало тожества, так еще более начало противоречия имеют не только аналитическую, но и синтетическую природу. Ибо последнее содержит в своем выражении не только пустое, простое равенство с собою, не только свое другое вообще, но даже абсолютное неравенство, противоречие в себе. Самое же начало тожества содержит, как было относительно него показано, движение рефлексии, тожество, как исчезание инобытия.
Из этого рассмотрения следует, что, во-первых, начало тожества или противоречия, долженствующее выразить, как истину, лишь отвлеченное тожество в противоположность различению, есть не закон мышления, а скорее противоположное ему; во-вторых, что эти начала содержат в себе более, чем мнится в них, а именно самую эту противоположность, самое абсолютное различение.{23}