Что касается до мнений ученых юристов по вопросу о степенях убеждения, то наука не представляет ничего нового сравнительно с тем, что уже высказано нами. О затеи Бентама создать градусник достоверности едва ли стоит и говорить: проект градусника достоверности показывает только, что и такие сильные умы, как Бентам, способны иногда выдумывать большие нелепости[18]. Впрочем, в сочинении Бентама о доказательствах, наряду с примерами блестящего анализа, немало встречается софизмов и явных преувеличений!
Известный авторитет в учении о доказательствах Cтэрки высказывается о степенях судебной достоверности таким образом: "Доказательства, удовлетворяющие присяжных в такой мере, что исключают всякое разумное сомнение, составляют полное доказательство; абсолютная математическая или метафизическая достоверность не требуется, да и обыкновенно была бы не достижима в судебных исследованиях. Даже наиболее непосредственное доказательство (the most direct evidence) не может дать больше, чем высокую степень вероятности, возвышающуюся до нравственной достоверности (moral certainty). C этой высшей своей точки, необозримым числом постепенностей, доказательство может по силе своей ниспадать до такой степени, что будет представлять недостоверность, а один только перевес убеждения в пользу спорного факта. В делах уголовных необходимо, чтобы вердикт был основан на полном доказательстве: недостаточно перевеса или какой-нибудь степени перевеса убеждения в пользу факта. Необходимо, чтобы доказательство порождало полное убеждение, исключающее всякое разумное сомнение". Эти замечания авторитетного писателя чрезвычайно верны. Они указывают на ту сторону дела, что для уголовного приговора необходимо "убеждение", что недостаточен один только наклон чаши весов. Вывод, что в деле больше доказательств против, чем в пользу подсудимого, указывал бы только на перевес доводов, а не на полное убеждение. Полное убеждение имеется тогда, когда в душе нашей сложился сильный мотив, подвигающий нас принять определенное решение по крайнему разумению. Можно сказать, что во многих случаях сила доказательств бывает так велика, что у судьи исторгается убеждение, что он иначе и не может думать в данном случае. Проникнутый высоким чувством долга, далекий от всякого пристрастия и личного интереса, судья, выслушав все доказательства и доводы, приложив всю силу своего разумения к делу, торжественно объявляет, что он убедился в действительности известного факта. Вот это-то убеждение, представляющее энергическое проявление силы разумения и чистоты побуждений, составляет ту настоящую гарантию правосудия, значение которой возвышается оттого, что убеждение это не есть личное мнение, а убеждение значительного числа лиц. Тейлор (A treatise of the law of evidence, v. I, p. 4) по занимающему нас вопросу высказывает следующее: "Удовлетворительным доказательством (satisfactory evidence), которое иногда называется также достаточным доказательством (sufficient evidence), называется такое, которое обыкновенно удовлетворяет непредубежденный ум, исключая при этом всякое разумное сомнение. Обстоятельства, способные вызвать такую удовлетворительность, никогда не могут быть наперед определены; их действительный законный признак есть способность удовлетворить разум и совесть обыкновенного человека, и так убедить его, чтобы на основании своего убеждения он решился действовать в важных случаях, затрагивающих его собственные интересы". Что касается до немецких писателей, то довольно видный из них Зеель (Seel, Erоrterungen uber den Beweis in Strafsachen. Wurzburg, 1875, p. 2) ничего нового по этому вопросу не высказывает. Как и все немецкие писатели в учении о доказательствах он не дает тех точных психологических наблюдений, которыми так богата английская литература по law of evidence. Признавая убеждение единственным признаком силы доказательств, Зеель говорит, что для уголовной достоверности требуется, чтобы факт настолько был удостоверен, чтобы серьезный и добросовестный человек, руководствуясь житейским опытом, признал его верным. Он, далее, замечает, что образование убеждения уподобляется движению весов, при помощи которых измеряется тяжесть вещей. Рассуждая об умственной операции при составлении убеждения, Зеель говорит, что она должна быть совершаема с такою осторожностью, какую мы применяем при решениях в делах, касающихся наших важнейших личных интересов. Но и это замечание взято из одной английской речи, произнесенной председателем в суде присяжных[19].
18
Бентам (Rationale of Evidence, v. I, p. 74, 96). На одной стороне градусника предполагалось выразить градусы положительного убеждения; на другой — градусы отрицательного. Cвидетелю стоило, таким образом, только указать градус, которого достигла сила его убеждения. Cамое, конечно, странное в идее Бентама то, что он сам признает, что лучшая шкала — бесконечная, но, к несчастью, такая шкала не может быть применена. Нападая на различные термины для выражения степени убеждения, Бентам сам создает какую-то чудовищную цифровую теорию доказательств. Между тем разделение убеждения на степени, встречающееся в старой английской школе, далеко не так нелепо, как термометр Бентама. У Блэкстона степени убеждения так выражены: a) Positive proof (положительное доказательство); b) violent presumption (исторгнутое предположение); c) ргоbabIe presumption (вероятное предположение); d) light or rash presumption (подозрение). Это же деление степеней убеждения находим и у судьи Кокка.
19
Вот веское мнение, высказанное одним английским судьею, об условиях, при которых доказательства по делу могут быть признаны вполне убедительными (см. Glaser, Anklage, Vahrspruch u. s. w. p. 341). Председатель, обращаясь к присяжным, в своем charge заметил: "В случаях, когда никто не был свидетелем деяния, в котором обвиняется подсудимый, все обстоятельства дела должны быть совместны с предположением о виновности подсудимого. Но этого одного недостаточно. В деле должно быть, по крайней мере, одно такое обстоятельство, которое было бы несовместно ни с одним из предположений, какие только могут быть сделаны касательно виновности подсудимого". В этом мнении поучительно требование такого обстоятельства, которое было бы несогласно со всякою возможною гипотезою о невиновности подсудимого.