Нужно принять во внимание различия в содержании монашеского и мирского путей. Монашеский путь – это путь экстремальный, построенный на сугубой молитве, аскезе и подвиге. Поэтому этот путь есть удел немногих избранных. Он духовно выше мирского пути, поскольку представляет, собственно говоря, концентрацию на духовной жизни, ради которой и оставляется мир. Через молитву, смирение и подвиг здесь стяжаются благодать и духовные дары, недоступные в миру. Через благодать и духовные дары монах служит людям (особенно мирским), восполняя в них нехватку молитвенности, смирения и покаяния.
Мирской путь верующего – это нормальный, обычный путь. Здесь нет ухода из мира ради всецелой сосредоточенности на духовном, но нет и оставления духовности; мирской путь есть синтез духовного и материального. Ориентация на подвижничество здесь уступает стремлению к полноте земного бытия, аскеза сменяется умеренностью. Мирской путь духовно ниже монашеского, но в нем больше возможностей для творческой реализации личности и больше свободы для избрания стиля жизни. Это – массовый путь, доступный и приемлемый для большинства людей.
С церковной точки зрения, оба пути необходимы и дополняют друг друга. Монашеский путь необходим для решения непростых задач спасения многих людей, мирской путь нужен для продления человеческого рода и создания достойных условий существования на земле. В каком-то смысле сочетание двух путей может быть раскрыто через образ креста, в котором монашеский путь образует вертикальную, а мирской – горизонтальную стороны.
Специфика православного взгляда на оба названных пути заключается в том, что монашеский путь признается более значимым, хотя мирской путь, разумеется, не отвергается и благословляется. Это связано с тем, что монашеская традиция в Православии развита существенно сильнее, чем мирская, и наибольшие духовные достижения здесь показали именно монахи, особенно старцы. Есть и другая причина – известная нехватка у православных богословов и в целом у православных христиан интереса к мирской жизни, которая часто разумеется как слишком серая и скучная.
В результате православные миряне имеют определенную раздвоенность сознания. Они живут в миру и вынуждены выполнять мирские обязанности, однако их идеалом является монашеский, а не мирской путь. Поэтому в глубине души у православного всегда живет тяга к монастырю, порой отчетливая, а временами смутная надежда, что обстоятельства жизни переменятся и мирское платье сменит мантия.
Но годы идут, а надежды не сбываются. Люди не могут попасть в монастырь, но и довольно безучастно относятся к своим мирским делам – не хотят становиться хорошими профессионалами в какой-нибудь области, не стремятся к достатку, стыдятся обычных проявлений мирской жизни – например, интереса к эротике, рок-музыке и т. д. Если указанный конфликт сознания достигает большой напряженности, то он может спровоцировать распад семьи, разлад с друзьями и появления общего ощущения неудачной жизни.
Как быть в этой ситуации с точки зрения учения Оптинских старцев о смирении? Первая степень смирения – признание своей глубокой немощи. Мирянин должен честно признаться себе, что он немощен избрать тесный монашеский путь, и даже более жестко – недостоин этого пути. И отказаться от иллюзий, что мирская жизнь есть всего лишь подготовка к иночеству.
Вторая сторона такого решения – столь же смиренно принять мирской путь как естественный и объективно наиболее приемлемый (то есть посильный и желательный) для себя. А потому и относиться к мирскому пути как к сфере своих интересов и достижений, и что еще важнее, как к сфере, в которой надлежит придать своей жизни богоугодный характер.
По учению Оптинских старцев, обстоятельства жизни не складываются случайным образом – их предопределяет Бог. И потому, если в жизни устойчиво складывается мирская ситуация (хорошая семья, работа и т. д.), а уйти в монастырь все не складывается да не складывается, то нужно хорошо подумать над тем, а призваны ли мы к монашеской жизни? Неужели мы думаем преуспеть в том, чего Бог нам не дал, ценой пренебрежения тем, что Он нам дал? Конечно, я говорю не о тех, кто рано или поздно уйдет в монастырь, а о тех, кто не уйдет.