По-видимому, к середине 1 тысячелетия до н. э. в иудейско-израильскую среду проникают некоторые космологические представления. Так, в книге Иова (26:7) говорится, что Бог «повесил землю над ничем». Известно, что Анаксимандр развивал учение о земле, висящей неподвижно в пространстве, ни на что не опираясь (Аристотель. О небе. 2, 13, 295Ь, 10-14). Однако широкого распространения эта концепция не получила.
Подводя итоги, можно полагать, что космогоническое предание Пятикнижия представляло собой соединение двух версий — жреческой ученой конструкции и народного мифологического повествования. Из последнего, однако, собственно космогоническая часть была исключена почти полностью в целях достижения идейного единства и логической последовательности, исключения повторений.
Предание о сотворении первых людей, об их пребывании в Саду Эден (Рай) и об их изгнании оттуда представляет собой продолжение «родословия небес и земли», возможно, его интегральную часть. Оно существенно отличается от краткого упоминания о сотворении людей в двух первых главах книги Бытие (1:1-2:2). Там человеческая пара — мужчина и женщина — сотворены одновременно; здесь подробно, с введением художественных элементов рассказывается о том, как первоначально был создан человек и вслед за тем из его ребра — женщина. Там создание человека завершает творение; здесь за созданием человека следует создание животных и завершается процесс сотворением женщины. Наконец, там бог-творец обращается к людям с благословением: они будут плодиться и размножаться, наполняя землю, и владеть ею, властвовать над всеми животными. Здесь оказывается, что человек, созданный богом, помещен в Сад Эден для того, чтобы возделывать и охранять его. Иначе говоря, уже здесь предназначение человека — не господство над миром, но служение Яхве, и эта идея красной нитью проходит через все Пятикнижие. Примечательно, что служение богам — предназначение человека и в месопотамских мифо-этических повествованиях «Когда вверху», «Когда боги, подобно людям». В дошедшей до нас редакции Пятикнижия обе концепции соединены воедино и как бы взаимно дополняют друг друга.
Весьма важным элементом космогонического мифа в «родословии небес и земли» является предание о Саде Эден (букв. «Сад Блаженства», «Сад в стране Блаженства»), который насаждает Яхве-Бог и который служит Яхве-Богу жилищем. Там растут деревья, пригодные в пищу и приятные на вид; там же посажены дерево жизни и дерево познания добра и зла. Из Эдена вытекает река, разделяющаяся на четыре потока. Следует заметить в этой связи, что образ «Сада Блаженства» в Ветхом завете, несомненно, восходит к общей для всех древних народов сиро-палестинского региона мифологической традиции. Известно, что сады как места, где совершается «языческий» культ, фигурируют в ветхозаветном пророчестве (Ис. 1:29; 65:3; 66:17). Античные свидетельства о финикийском культе Адониса (см., например: Феофраст. История растений, 6, 7, 3; Филострат. Жизнь Аполлодора, 7, 32) показывают, что его культ совершался в садах. Из многочисленных пальмирских надписей известно, что в Пальмире еще в I-III вв. н. э. культ местных богов отправлялся в рощах и садах. Иначе говоря, повествователь Пятикнижия, излагая «родословия небес и земли», находился в сфере представлений, общих для северо-западных семитских народов: сад есть жилище бога, соответственно сад-храм есть модель божьего жилища. Основываясь на сказанном, можно высказать предположение, что «родословия небес и земли» в большей или меньшей степени восходят к общесемитским сказаниям. Заслуживает внимания то обстоятельство, что в ассирийском родословии царя Шамшиадада I Адаму (персонаж одноименный с библейским Адамом) стоит на втором месте; существует предположение, что и в вавилонском родословии царя Хаммурапи на четвертом месте также находился Ад/таму. Интересно, что в параллельной генеалогии потомков Адама (Быт. 4:25-26) они выстраиваются в такой последовательности: сын Адама Шет; сын последнего внук Адама Энош. Но еврейское энош означает «человек»; видимо, существовали предания, делавшие именно этот персонаж предком людей, живущих на земле. При этом, однако, он отнюдь не первый человек в строгом смысле слова. Кажется правдоподобным, что сюжеты преданий, относящихся к Адаму (=вавил. Ад/таму = ассир. Адаму), могли совпадать или быть близкими.