Повествователь Пятикнижия, рисуя Моисея, обильно использует
фольклорный материал. Фольклорен уже рассказ о необычных обстоятельствах рождения и воспитания Моисея; фольклорны, несомненно, и рассказы о чудесах, сотворенных Моисеем по велению Яхве. Но повествователь суммирует весь доступный ему материал так, что перед читателем возникает фигура сверхъестественная: это чудотворец, непосредственно общающийся с Богом, в том числе и на Синае, и в Шатре Закона, получающий от Бога законы и нравственные нормы, которые он возвещает Израилю. Все это должно убедить читателя в сверхчеловеческой природе Моисея; об этом же говорят и лучи, которые испускает его лицо.
И в то же время повествователь с поразительным искусством прослеживает развитие личности Моисея. Вначале перед нами легкомысленный и необузданный юноша, воспитанник царевны, чинящий суд и расправу по своему произволу. Опасаясь за свою жизнь, он бежит в пустыню и там входит в семью мидйанитского жреца. Внезапное явление Бога в несгорающем кусте круто меняет его жизнь. Правда, Моисей пытается противиться своему предназначению, но в конце концов принимает на себя свою миссию: отныне он пророк, возвещающий и исполняющий Божью волю, предводитель и освободитель народа. Мы видим и развитие и углубление образа Моисея как водителя народа, его превращение в мудрого законодателя. Моисею не чужды минуты слабости, и за одну из них он расплачивается смертью на горе Нево, перед тем как израильтянам войти в Обетованную землю; Моисей вспыльчив, хотя его и называют кротчайшим из людей. Но главное в нем: он твердо и последовательно ведет свой народ, выполняя волю Бога.
Многоплановость образа Моисея, его внутренняя сложность, многомерность и эволюционность делают Пятикнижие одной из вершин мировой литературы.
В предании об исходе в полном объеме раскрываются черты бога Яхве как единого и единственного Бога Израиля. Яхве избирает Моисея, а с ним и весь народ, на служение себе; он покровительствует Израилю, но он ревнив и беспощадно карает, в том числе и в последующих поколениях, тех, кто отступается от него или пренебрегает его велениями; он благословляет следующих за ним и обрушивает проклятия на отступников. В образе Бога в сказании об исходе можно найти немало черт, восходящих к «языческим» представлениям. От бога-громовика сохранилось, в частности, представление о том, что Бог является своим адептам в несгораемом кусте, в громе и буре, что он пребывает в облачном столпе, в облаке (ср. угаритские представления о Силаче Балу, скачущем на облаке) и в огненном столпе. От Яхве — предводителя Израиля в походах сохранилось представление о том, что Бог выводит народ из Египта, ведет его по пустыне и приводит к Обетованной земле. Однако в центре внимания повествователя здесь — Бог-законодатель, носитель высшего нравственного идеала, который должен быть воплощен в жизни и судьбе избранного им народа. Глубоко разрабатывается в повествовании идея договора Бога с народом; теперь перед нами не только и не просто обетование народу и требование служить Яхве. То, что народ получает на горе Синай,- это тщательно разработанное Учение, становящееся содержанием религии, т. е. сумма заповедей, законов и нравственных установлений, которые в своей совокупности представляют собой сущность того, что является служением Яхве.
Наконец, третье действующее лицо — народ. Его важнейшая характеристика — избранничество; но народ избран на служение Яхве, т. е. на выполнение тех нравственных принципов, которые лежат в основе Учения Яхве; их выполнение является условием того, что Бог в свою очередь выполняет свое обетование. Но народ, по рассказу Пятикнижия, упрям и своеволен; не раз и не два он нарушает волю Яхве, не верит в него и вызывает его гнев. Тяжкие испытания жизни в пустыне обнаруживают слабость народа; страх перед врагами, неверие в могущество Яхве, его способность сокрушить всех их врагов заставляет народ даже отказаться от мысли вступить в Обетованную землю. Гнев Яхве превосходит все мыслимые пределы. Он намеревается даже уничтожить Израиль и произвести новый народ от самого Моисея; в конце концов он обрекает народ на странствование по пустыне в течение сорока лет, пока не уйдет из жизни поколение тех, кто вышел из Египта, поколение, обнаружившее трусость и маловерие.