Полковник Олькотт, несомненно, "несвоевременен по своим чувствам к английскому народу обоих классов"; тем не менее, он более чем кто-либо своевременен для нас. Ему мы можем доверять во всех обстоятельствах, и его верное служение нам обеспечено и при удаче и при неудаче. Мой дорогой Брат, мой голос – эхо бесстрастной справедливости. Где мы можем найти равную преданность? Он тот, кто никогда не расспрашивает, но повинуется; кто может совершить бесчисленные ошибки из чрезмерного усердия, но никогда не откажется исправить их хотя бы ценою величайшего самоунижения; кто рассматривает пожертвование удобствами и даже жизнью, как нечто, чем можно радостно рискнуть, когда в этом является необходимость; кто будет есть любую пищу или даже обойдется без нее; будет спать на любой кровати, работать в любом месте, брататься с любым отверженным, переносить любые лишения ради своего дела. Я признаю, что его связь с Англо-Индийским Филиалом может быть "злом", следовательно, он будет иметь к нему касательства не больше, чем к Лондонскому Филиалу Теос. Общества. Его связь будет чисто номинальной и может стать еще более таковой составлением вашего Устава более тщательно, чем их, и предоставлением вашей организации такой самостоятельной системы управления, в которой редко, если вообще когда-либо может понадобиться постороннее вмешательство. Но образовать совершенно независимый Англо-Индийский Филиал с теми же общими и частными целями, как и основное Общество, и с теми же закулисными руководителями, означало бы не только нанесение смертельного удара Теософическому Обществу, но также возложило бы на нас двойной труд и заботу без малейшего компенсирующего преимущества, которое можно было бы ощутить. Основное Общество никогда ни в малейшей степени не вмешивалось как в дела Британского Теософического общества, так и в дела других филиалов, будь то вопросы религии или философии. После того, как основан новый филиал, или созданы условия для его возникновения, Основное Общество дает ему грамоту (теперь оно не может это сделать без нашей санкции и подписи), после чего оно удаляется за кулисы, как сказали бы вы. Его дальнейшие связи с подчиненными филиалами ограничиваются получением от них квартальных отчетов об их деятельности и списков новых членов, а также ратификацией исключения членов из филиала – только в тех случаях, когда об этом обращаются с особой просьбой о посредничестве ввиду того, что Основатели имеют непосредственные связи с нами и т. д. Оно никогда не вмешивается иначе в дела филиалов, как только в тех случаях, когда к нему обращаются как к апелляционной инстанции. А так как последнее зависит от вас, то что же мешает вашему обществу быть фактически самостоятельным? Мы по отношению к вам даже более щедры, чем вы, британцы, по отношению к нам. Мы вам не навязываем силою, даже не просим вас санкционировать одного индийского "резидента" в вашем Обществе, чтобы он наблюдал за сохранением интересов Основной Верховной Власти после того, как мы объявим вашу самостоятельность; мы всецело доверяем вашей лояльности и вашему слову. Но если вам теперь так не нравится идея о чисто номинальном исполнительном верховенстве со стороны полковника Олькотта, человека вашей расы, американца, вы определенно восстали бы против диктата над вами со стороны индуса, чьи привычки и методы принадлежат его народу, и чью расу, несмотря на ваше природное благоволение, вы еще не научились терпеть, уже не говоря об уважении и любви. Хорошенько подумайте прежде, чем просить нашего руководства. Наши лучшие, наиболее ученые и святые адепты произошли из расы "засаленных тибетцев" и пенджабских сингкхов – вы знаете, что лев общеизвестен, как грязное и неприятное животное, несмотря на его силу и отвагу. Можно ли надеяться, что ваши добрые соотечественники с большей легкостью простят нарушение правил поведения нашим индусам, чем человеку собственного племени из Америки? Если мои наблюдения меня не обманывают, я должен сказать, что это сомнительно. Национальные предрассудки способны оставить чьи-либо очки непротертыми. Вы говорите: "Как рады были бы мы, если бы этим руководителем оказались бы вы сами", – подразумевая вашего скромного корреспондента. Мой добрый Брат, уверены ли вы, что приятное впечатление, которое вы можете иметь от нашей переписки, не исчезло бы сразу после того, как вы увидели бы меня? И кто из наших святых воспользовался благом даже того маленького университетского образования и намеками на европейские манеры, каковые выпали на мою долю? Вот вам пример – я хотел, чтобы мадам Б. выбрала среди двух-трех арийских пенджабцев, изучающих Йога-Видью, и наших прирожденных мистиков одного, которого без лишней с ним откровенности, я мог бы назначить посредником между вами и нами. Я хотел его отправить к вам с рекомендательным письмом, чтобы он рассказал вам о йоге и ее практических следствиях. И этот молодой человек, который чист, как сама чистота, чьи устремления и мысли наиболее духовны и благородны, и кто путем только собственных усилий способен проникнуть в области бесформенных миров, этот молодой человек не годится для гостиной. Объяснив ему, что величайшее благо для его страны могло бы проявиться, если бы он помог вам организовать филиал английских мистиков, доказав им на практике, к каким чудесным результатам приводит изучение йоги, мадам Б. в очень осторожных и деликатных выражениях просила его сменить его одеяние и тюрбан, прежде чем отправиться в Аллахабад, так как, хотя она и не указала ему причину, они были очень грязны и неопрятны. "Вы должны сказать мистеру Синнету, – сказала она ему, – что принесли ему письмо от нашего Брата
К., с которым он переписывается. Но если он спросит вас что-нибудь о нем или о других Братьях, ответьте ему просто и правдиво, что вам не позволено распространяться об этом предмете. Говорите о йоге и покажите ему, обладание какими силами вами достигнуто. "
Этот молодой человек, который выразил согласие, впоследствии написал следующее любопытное письмо: "Мадам, вы, которая проповедуете высшие принципы морали и правдивости и т. д., вы хотите, чтобы я играл роль обманщика. Вы требуете от меня, чтобы я сменил свое одеяние, рискуя дать ложное представление о моей личности и ввести в заблуждение джентльмена, к которому вы меня посылаете. А что будет, если он спросит меня, знаком ли я лично с Кут Хуми, и я должен молчать и позволять ему думать, что я его знаю? Это была бы безмолвная ложь, и будучи виноват в ней, я был бы отброшен назад в ужасающий вихрь перевоплощений!" Вот иллюстрация трудностей, при которых протекает наша работа. Не будучи в состоянии послать вам неофита до тех пор, пока вы сами не поклялись в верности нам, нам приходится или не посылать или послать к вам такого, который, в лучшем случае, шокирует вас, если сразу не внушит отвращения! Письмо могло быть вручено ему моею собственною рукою; ему бы только пришлось обещать придержать свой язык по делам, о которых он ничего не знает и о которых мог бы нечаянно дать вам неправильные представления. Кроме того пришлось бы заставить себя выглядеть чище. Опять предрассудки и мертвая буква. Более чем тысячу лет, говорит Мишле, христианские святые никогда не умывались! Как долго еще наши святые будут страшиться сменить свое одеяние из-за боязни, что их примут за Мармаликов и неофитов из соперничающих и более чистых сект?