Не знаю, сколько это длилось, не знаю, почему в итоге я минут пятнадцать после свершившегося не мог понять, что вообще происходит, понятия не имею, успели ли натырить что-то Наземникус и Моран, но когда я открыл глаза, то обнаружил, что ведьма, уже одетая в платье, поправляла длинные бриллиантовые серьги перед небольшим зеркалом.
Не сказав ни слова (вот уж немногословная дамочка), она, склонившись над софой, коротко, но страстно поцеловала меня и, одернув подол платья, как ни в чем не бывало вышла в коридор.
— Это что вообще было? — не удержался я.
Наскоро одевшись, я, выждав несколько минут, вышел следом и, только подумал о том, что не знаю, какую комнату обчищают Наземникус и Моран, а поэтому не знаю, с какой стороны прикрывать их тыл, успел было запаниковать, как увидел низкорослую фигуру Наземникуса рядом с парадной лестницей.
Мой учитель, щеголяя в своем нелепом клоунском наряде, прислонился к колонне, которая и скрывала его от посторонних глаз, и жевал канапе прямо с серебряного подноса, явно позаимствованного у официанта.
— Какого хрена, старый? — прошипел я ему в самое ухо. — Тебя же заметят.
— Ага, щас, — буркнул Наземникус, отправив в рот очередное канапе. — Дезиллюминационное заклинание, слышал, а, сын мракоборца? Полезная штука, когда надо что-то утащить.
— И почему нельзя было использовать его с самого начала и не втягивать меня в это дело? — возмутился я.
— Веришь, из головы вообще вылетело, малыш. Ой, а ты особо не ной. Тяпни винишка.
И сунул мне бокал красного вина, невесть откуда взявшийся, и я, послушно сделав глоток, посмотрел вниз, на то, как престарелые члены Попечительского Совета, окружив лорда Тервиллигера, поздравляли его с новой должностью в своих лавах.
— Благодарю вас, друзья мои, — несколько фамильярно, как мне показалось, улыбнулся Генри Тервиллигер, подняв бокал. — Своим назначением я во многом обязан достопочтенному министру магии… кстати, где он?
— С внуком на крыльце курит, — пояснил один из официантов.
Тервиллигер понимающе закивал.
— Также с удовольствием выражу благодарность действующим членам Попечительского Совета и Визенгамоту за оказанную мне высокую честь, — продолжил он свою речь. — Отдельной благодарности заслуживает моя опора и поддержка, моя супруга Эмилия, которая так настаивала на том, чтоб я не уходил в отставку раньше времени.
И, снова улыбнувшись, обнял за плечи миловидную ведьму, одетую в поблескивающее на свету платье из золотистого атласа…
Поперхнувшись вином, я хрипло закашлял, да так громко, что просто чудом не перебил пламенную речь Тервиллигера. Наземникус, давясь беззвучным хохотом, постучал меня по спине.
А леди Тервиллигер, несмотря на то, что нас разделяла парадная лестница, умудрилась меня заметить и, отсалютовав мне бокалом, лукаво подмигнула.
Когда этот безумный день закончился, я, вернувшись домой, в Годрикову Впадину, рухнул на кровать и измученно застонал. Ограбление свершилось, я получил награду, но не сорок процентов, как мне наобещали, а от силы десять. Это хорошо.
Меня изнасиловала похотливая жена лорда Тервиллигера. Это плохо.
Хотя… это как посмотреть. Моран меня аж зауважал, и потом, Наземникус обещал же мне «интересные знакомства».
Годы спустя, уже будучи старше, умнее и опытнее, я узнал о Тервиллигерах больше. Как оказалось, леди Эмилия особой была довольно ветреной и лебединой верностью не отличалась. Некоторые, среди которых и Скорпиус, даже называли ее безумной нимфоманкой.
Я стараюсь отгонять параноидальные мысли о том, что леди Элизабет, средний ребенок этой семейки, родилась подозрительно спустя девять месяцев после той короткой интрижки в гостевой комнате, впрочем, мне как-то все равно, я мог ошибаться.
Небольшое расследование, заключавшееся в подкупе горничной, не подтвердило мои догадки, и слава Богу. Зато пролило свет на то, что третья и самая младшая наследница Тервиллигеров, Мэгги, родилась в то тяжкое время, когда сэр Генри, не появляясь в родном поместье даже на Рождество, третий год трудился послом в итальянском министерстве магии. Конечно, никто и слушать не станет о том, что Драко Малфой регулярно захаживал к леди Эмилии на послеполуденный чай, но зато образ этой женщины в платье из золотистого атласа вселил в меня мысль о том, что не такая уж у аристократов скучная и чопорная жизнь.
========== Глава 4. ==========
Наверняка у каждого из нас есть такие родственники, которых лучше любить на расстоянии. Это может быть кто угодно: орда каких-нибудь дальних родичей из соседнего города, которые заявляются раз в два года, и сметают месячный запас еды, тетушки-дядюшки, те что постоянно интересуются, не женился ли ты, ведь «такой взрослый уже небось невесты табунами за тобой бегают», это могут быть маленькие дети, коих тебе поручают развлекать. Знакомо?
Мне знакомо. И у меня таким вот «любимым родственником» был Луи.
Нет, он не был навязчивым или любопытным. Он просто был… да мудаком он был, что уж тут!
Он ненавидел всех нас. Просто ненавидел, без причины. Презирал свою старшую сестру Викторию, всегда довольно холодно общался с родителями, никогда не проявлял хотя бы крупицу родственного дружелюбия, что уж говорить о том, что он представлял собой в Хогвартсе.
Луи был из той категории людей, которые круглые сутки могут стоять перед зеркалом, разглядывать свою физиономию и рассуждать о том, что краше в мире никого нет. Из тех, кого проще сразу убить, чем начать с ним спорить, потому как переспорить Луи так же невозможно, как и понравиться ему. Из тех, кто старательно отбирает людей в свой узкий круг общения, обычно состоящий из двух-трех бесконечно терпеливых к его персоне (как правило, даже этих людей хватало не на долго), потому как к остальным относится с необычайной брезгливостью, будь это его сосед, родственник, сокурсник или просто какой-нибудь рядовой незнакомец.
Пожалуй, единственным человеком, которого Луи искренне любил, была его сестра-близнец Доминик. Только Доминик и больше никто. Близнецы жили в своей крохотной Вселенной, в которой они оба ненавидели весь остальной бренный мир, куда не подпускали ни единую живую душу. При всем при этом, Луи в их высокомерном тандеме всегда был доминирующим звеном, и, может неосознанно, что вряд ли, но подбивал сестру под свой образ, превращая ту милую Доминик, которую я знаю сейчас, в свою женскую копию, какой она была в первые годы обучения в Хогвартсе.
Каждый раз как я видел Луи (и не только я), во мне просыпалось желание отхреначить его красивое, но надменное лицо чем-то тяжелым. Клянусь Мерлином, я бы осуществил этот замысел, благо «Анонимный Клуб Борцов Против Луи», состоявший из меня, Скорпиуса, Джеймса… да чего греха таить, большей части школы, был со мной солидарен.
Но судьба распорядилась иначе.
После четвертого курса Луи Уизли в Хогвартс не вернулся.
Он просто пропал. Дядя Билл рассказывал, что однажды утром зашел будить сына в его комнату и не нашел ничего. Ни сына, ни записки, ни его волшебной палочки. Одежда и личные вещи остались на месте, возможно и по сей день комната Луи осталась нетронутой.
Просто исчез. И больше не возвращался в Хогвартс.
Это был грандиозный скандал. Мракоборцы, полиция, да все министерство магии и даже репортеры «Пророка», выдвигая самые немыслимые версии, искали Луи, но тщетно, тот как сквозь землю провалился.
Нельзя сказать, что я уж прям так переживал за него, только из уважения к Доминик, которую исчезновение брата задело больше всех, не вывешивал в Большом зале плакаты «Луи, не возвращайся! Дай всем спокойно вздохнуть!».
Но что самое интересное, все действительно вздохнули спокойно.
Доминик постепенно успокоилась, а катализатором тому послужили объятия Скорпиуса, который уже не видел на пути их школьного романа преграды в лице сурового брата своей будущей невесты.
Поиски постепенно сходили на нет.
Семья, нельзя сказать, что опустила руки, но время лечит, и скорбь потихоньку угасала.