Глан вовсе не был ханжой. За свою короткую, но весьма бурную жизнь он слышал от женщин и более откровенные выражения симпатии, иногда в нецензурной форме. Но на этот раз слова девушки его сильно смутили. В душе еще не зажила (да и вряд ли теперь когда-нибудь заживет) кровоточащая рана от потери Марры. Не будет ли то, что ему только что предложили предательством по отношении к её памяти? Однако, немного поразмыслив, все-таки решил, что так или иначе, но жизнь не остановилась и оттолкнуть женщину, которая просит такую малость, было бы с его стороны неблаговидным поступком.
Он мысленно обратился за советом к покойной супруге и как бы в поисках какого-нибудь знамения возвел очи к небесам.
К тому времени блистающий Анар успел закатиться за кромку леса, но еще не опустился за горизонт. На смену предзакатным сумеркам вот-вот должна была прийти полноценная ночь. И тут на западе ярко полыхнуло, и над темным лесом поднялся яркий зеленый луч. Повисев несколько мгновений неподвижно, он качнулся пару раз из стороны в сторону и также неожиданно, как появился, растаял. Сразу после этого на Хаттан сошла ночная тьма.
— Вельх побери, что это было?
— Благословение богов, Глан, — ответила девушка. — Очень редкое знамение, сулящее удачу, тому, кто его наблюдает.
После случившегося у юноши уже не оставалось никаких сомнений в том, что Марра за ним наблюдает, а также то, что она одобряет просьбу Невфы. Отбросив прочь сомнения, он подхватил красавицу на руки поцеловал её в жаркие губы и бережно понес к стоящей неподалеку большой копне свежесрезанных пальмовых листьев, заготовленных для хозяйственных нужд. И вскоре оттуда начали доноситься характерные мужские и женские стоны, ликующие возгласы и громкие причитания. Впрочем, неудобств соплеменникам наша парочка не доставила — копна находилась на приличном удалении от временного поселения беженцев, к тому же ночной лес шумел значительно громче.
Рано утром Глан быстро собрался. Погрузил свой скарб на выделенное в его распоряжение зубастое животное, поклонился стоящим неподалеку людям и от всей души поблагодарил за гостеприимство. Затем пожал твердую руку вождю племени Сколвану, поцеловал на прощанье заплаканную Невфу, вскочил в седло и, не оборачиваясь, двинул в направлении темневшей на востоке опушки леса.
После бурной ночи в обществе красавицы на душе, как ни странно стало значительно легче, как будто тяжкий груз свалился. Боль от потери Марры и друга уже не так сильно терзала сердце. Какое-то время он внимательно прислушивался к собственным ощущениям, стараясь подловить себя на черствости и даже предательстве. Однако ничего подобного не обнаружил. Он по-прежнему искренне скорбел о мертвых, но жизнь не закончилась, и коль выпало ему жить дальше, нельзя, даже преступно только и заниматься тем, что постоянно лить слезы об усопших. Глан был благодарен Невфе за то, что помогла ему заглушить боль утраты, пробудить в нем жажду жизни. Сегодня впервые за эти жуткие четыре дня, мир в его глазах перестал быть черно-белым и по-прежнему заблистал радужным разноцветьем. Огромная благодарность за это огневолосой прелестнице, которая на прощание шепнула ему, что с большой долей вероятности после ночи любви у нее появится маленький, которого она непременно назовет Гланом или Гланой, тут уж все зависит от пола будущего младенца. Этим она вовсе не пыталась удержать Охотника около своей юбки, просто поставила в известность, ничего не прося взамен. Более того, она посчитала свершившееся величайшим подарком с его стороны и была безмерно ему благодарна.
За свою короткую, но бурную жизнь Глан знал многих женщин, но никогда не задумывался после короткой интрижки с какой-нибудь ветреной особой о том, что от этого на свет могут появляться дети. Наверняка где-нибудь на Рагуне, Гариде или островах сейчас таращится на мир любопытными глазенками и пускает слюнявые пузыри маленький комок горластой плоти. Однако это абстрактный комок, абстрактной плоти о существовании коего он подозревает лишь теоретически. Но теперь, даже если Навфа ошибается насчет будущего их ребеночка, её зеленоглазое личико в обрамлении золотой копны волос будет до самого его последнего мгновения выделяться светлым пятном среди безликой толпы его многочисленных любовниц.
Глан не поторапливал своего скакуна, лишь заставлял придерживаться направления восток-юго-восток. Тем не менее даже с учетом продолжительных остановок на отдых и перекус, до вечера они проскакали не менее сотни верст. Виверны на удивление выносливые и шустрые твари, способные дать сто очков форы самым быстроногим лошадям, верблюдам и прочим ездовым животным.