Чтобы двигаться, как дурак,не петляя, не семеня.Выйти в город за страхом с утра,всё продать – купить семена.Уложить их дремать покав колыбель горшкаи нанять им няньку, прибывшую издалека:будет петь им песни в тоскена своём родном языке.Как пробьётся цветочек аленький –срезать,смять,сварить в молоке.
Чья-то боль уйдёт в облакаот волшебного молока.Я же снова пойду за страхом –подманивать, выкликать –подающий большие надеждыученик дурака.
Шаман
Юрию Смирнову
Не реви, говорит,тише, глупая,успокойся.Ну чего ты заходишься,будто бы в первый раз?Стыдно плакать при всех,вон, на нас уже смотрят косомиллионы испуганных глаз.
Ты пойми,если я присвоилтвои красоты,я, конечно, возьму и то,что в тебе кишит.Мне милы все твои бандитыи идиоты,сумасшедшие и алкаши.Я в восторге от радужных водядовитой Яузы,от ожогов сгоревших домов,от дорожных язв.Я хожу по вокзалампод музыку новояза,пританцовывая и смеясь.Я люблю, говорит,и вульгарность твоей Манежной,и твоих мертвецов,что толкутся,глядят,галдят.
Гладит,гладит сырой кирпич,шепчет,шепчет нежно –до последних капель дождя.
Смотрит в море людейс итальянской стены, как с пирса,руки вскидывает приветственнои кричит:
Всё, потопа не будет,расходимся, не толпимся,дорогие мои москвичи.
Грайндхаус
Кто из нихоставил ему лазейку,бесполезно теперь гадать.
Он приходит.Садится.И шепчет: зенкиподымите-ка, вашу мать,на меня.Что-то счастливы вы не слишком,даже Май, и тот помрачнел.Ну, смелей,рассказывайте, братишки.Кто душил?Кто стоял на днеэтой ямы, когда вы её копали?Кто командовал?Кто тащил?Август,хватит реветь,не позорься, парень,выключай-ка сложные щи,всё равно не поверю,что был не в курсе.Хорошо, что все собрались.Подойдите ближе – брат не укусит,брат готовит другойсюрприз.Первым падает Март,некрасиво, на бок,обхватив руками живот.
Истеричный Декабрь визжит,как баба.
Август плачет.Ноябрь пьётнапоследокиз мятой и ржавой фляжкисвой отвратный дешёвый ром –тянет время, как может,но тоже ляжет,вслед за Маем и Сентябрём.
Хладнокровный Январьтолько после третьейоседает в сугроб.Июльи Апрельзакрывают глаза,как дети,будто это спасёт от пуль.
«Лучше целься,держи пистолетик ровно» –ржёт Июнь, но во взгляде – страх.Вся в калиновых каплях,листвой багровойистекает Октябрь. Сестра.Чуть заметно дышит,но постепенноостывает.Темнеет взгляд.На лице не тают белые перьяпобедившего Февраля.
Теле-СМИ сговорились – молчат о бойнена поляне в темном лесу.Все синоптики блеют в эфир «спокойней»,факты путают,чушь несут.В соцсетях некий дурень спамиткороткимсообщением на стене:Запасайте консервы, дрова и водку.Впрочем, можно уже и не.
«Страх уходит невежливо…»
Страх уходит невежливо,по-английски,не оставив даже записки.
Вечером ещё допивал твой виски,обещал «никогда тебя не покину»,целовал ледяными губами спину,спускаясь медленновдоль хребта,наваливался, ломал,как всегда, начинал шептать:«Что ты воешь?Я знаю – тебе со мной хорошо».
А потом ушёл.
Поначалу не веришь:ждёшь отмены, стука, звонка,ищешь его семена, драконьи клыкив цветочных горшках,вдруг взойдут ублюдки его, сынки,готовые приласкать.Ничего не находишь,ни запаха страха,ни зернышка,ни глотка.Ну вот, теперь хорошо,вот теперь не вой.Не страшно теперь ничего.
Не страшно,когда сумасшедшая с Чистыхна бумажке рисует числа,с маленьким интервалом,как даты с детских могил.
Не страшнонайти у оградки свитер и теплые сапоги,подумать: вот кто-то добрый принёс,чтобы она согрелась – мороз,а мы-то с собой ни шали,ни водки не взяли.