— Нужно изрядно постараться, чтобы заполнить его до краев. Интересно, сколько обычно здесь спит народу?
— Думаю, по двое на каждой кровати, — предположил Николас.
— А то и по трое! Ну что ж, — вздохнул он, усаживаясь на кровать. — На одну ночь сойдет. Жестковато, конечно, да не привыкать. А вот спать одному мне приходится редко. — Он озорно поглядел на ученика: — Не хочешь, Дэйви, прилечь со мной?
— Нет, нет, нет! — Мальчик с опаской встал за маленькой кроваткой. — Я лучше здесь…
— Да я тебя не укушу, — весело пообещал Илайес. — Ну а если и укушу, то совсем не больно. И даю тебе честное слово не целоваться. Ну разве что ты сам попросишь!
— Оставь его, Оуэн, — проворчал Николас. — Парнишка устал.
— Надеюсь, не слишком и еще сможет поведать нам, что же произошло. Не знаю, как ты, а лично я не верю ни единому слову его отца. Пони не понес.
— Понес, — упрямо произнес мальчик. — Огонек пустился вскачь, я ударился о ветвь и вылетел из седла.
— Так с чего он понес, Дэйви? — спросил Николас.
— Не знаю.
— Тебя не было несколько часов. Где ты пропадал?
— Не знаю, — твердил мальчик. — Не помню.
— Мы думали, ты от нас сбежал. Так?
Дэйви помотал головой.
— Ты напросился с нами в Эссекс, чтобы удрать?
Тот же ответ. Николас сдался:
— Ты, я вижу, устал. Поспи. Обо всем поговорим утром.
Поняв, что на сегодня расспросы закончены, Дэйви с облегчением стал раздеваться. Мужчины тоже приготовились ко сну. Николас чувствовал, что ученик лжет. Единственный способ узнать истину — завоевать доверие мальчика, убедить его, что он среди друзей. Поведение Джерома Страттона красноречиво говорило о непростых отношениях с сыном и еще раз убеждало, что Дэйви вступил в труппу не по своей воле. Однако теперь мальчик был членом «Уэстфилдских комедиантов» на законных основаниях, и нужно следить, чтобы он не сбежал. Николас решил впредь быть более бдительным.
— Спокойной ночи, Дэйви, — проговорил он.
Ответа не последовало.
— Он уже спит без задних ног, — решил Илайес. — Устал как собака. Судя по его виду, пришлось мальчонке несладко.
Илайес затушил свечи и забрался в постель. Николас долго слушал, как валлиец ерзает, устраиваясь поудобнее. Наконец он угомонился. Николас почти задремал, как вдруг услышал шепот Оуэна:
— Ник, ты спишь?
— Еще нет.
— Думаешь, мы когда-нибудь узнаем, почему он сбежал?
— Мистер Страттон уж точно об этом не расскажет.
— Я бы у него не стал спрашивать, даже какой сегодня день недели, — пробормотал Илайес, снова заворочавшись под одеялом. — Он бы наверняка содрал с меня плату за ответ. Купцы все одним миром мазаны. Вруны и обманщики.
— Оуэн, тише.
— О Страттоне можно говорить все что угодно, Дэйви не обидится. Ты видел эту парочку своими глазами. Любовью там и не пахнет. Кроме того, — он подавил зевок, — парнишка спит мертвым сном.
— Так и не буди его, — прошипел Николас.
Через некоторое время Илайес снова заговорил:
— Этот сэр Майкл — сущий безумец. Стрелять ночью из пушки по озеру, чтобы разбить лед? Я едва не расхохотался. А зачем ему столько оружия?
— Ему интересно.
— Оружие — оно для того, чтобы стрелять, а таких добродушных малых, как он, я в жизни не видел.
— Он наш заказчик, поэтому мы должны принимать его таким, какой он есть. Своим приглашением Гринлифы спасают «Уэстфилдских комедиантов», не забывай. Может, он и чудак, но мы не должны обращать на это внимания. — Николас помолчал. — А вот кто вызывает у меня беспокойство, так это управляющий.
— Почему?
— Начнем с того, что он не хочет, чтобы мы сюда приезжали.
— Ой, знаешь, Ник, мне тоже так показалось.
— Если бы решал он — ночевать нам на постоялом дворе. Мне кажется, Ромболлу Тейларду претит сама мысль о том, что «Уэстфилдские комедианты» будут выступать в Главном зале.
— Он что, думает — мы собираемся спереть столовое серебро и надругаться над горничными?
— Не знаю, но в его поведении меня смущает не только это.
— И что же еще?
— А хотя бы то, что он постоянно мозолил нам глаза! В таком огромном доме у него должно быть целое море обязанностей. Он следит за прислугой, помогает сэру Майклу, отвечает за то, чтобы на кухнях всегда была провизия, ведет счета и прочая, и прочая, и прочая. Однако стоило нам переступить порог — он от нас на шаг не отходил. Почему Тейлард не перепоручил нас кому-нибудь? Зачем браться за дело, которое должны выполнять другие? Смекаешь, к чему я клоню?