Когда он наконец-то добрался до дома на Олд-стрит, все уже были в сборе. Как обычно, Марджери Фаэторн бросилась навстречу суфлеру, расцеловала в обе щеки:
— Николас, ты, я вижу, изголодался и замерз.
— Ничего подобного, — весело ответил он.
— Даже не заглянешь на кухню? А то смотри, отогреешься у огня, червячка заморишь.
— Нет, спасибо.
— Я так погляжу. Анна о тебе славно заботится.
— Что есть, то есть…
Марджери захихикала:
— Знаешь, что ей передай? Когда ты ей надоешь, пусть она пошлет тебя ко мне: я тебя еще больше избалую! — смеялась она, входя вместе с Николасом в гостиную. — Лоуренс велел сразу вести тебя к нему. Гости пришли совсем недавно. Вот что я тебе скажу, Николас, — заявила она, закатывая глаза, — по мне так лучше накормить мальчика, чем его отца. Джером Страттон весь дом обожрет.
И Марджери поспешила на кухню, а Николас, открыв дверь гостиной, тут же увидел Лоуренса Фаэторна, который стоял посреди комнаты и беседовал с гостями, рассевшимися на стульях вокруг него. Широко раскрыв объятия, Лоуренс кинулся к суфлеру:
— Ник, родное сердце! Ты как раз вовремя. Позволь представить тебе мистера Страттона и его сына. Юный Дэйви, это Николас Брейсвелл, — обратился он к мальчику. — Если ты станешь членом труппы, лучше учителя тебе не сыскать. Ты не смотри, что мы подбоченясь вышагиваем по сцене, Ник у нас все равно самый главный. Считай, он опора всей труппы.
Николас поздоровался с двумя незнакомцами, после чего Фаэторн отвел его к окну.
— Ты был в Среднем Темпле? — спросил он шепотом.
— Был.
— И как? Толк есть?
— Более чем.
— Ну что ж, все одно к одному! — И Фаэторн весело повернулся к остальным: — Лично я уверен, что Дэйви окажется для труппы ценной находкой. Я понял это с первого взгляда. Дэйви выглядит идеальным учеником.
— Мой сын именно тот, кто вам нужен, — с жаром заговорил Страттон. — И ни в какую другую труппу я его не отдам — только в «Уэстфилдские комедианты». Коли вы желаете самого лучшего, то и мы требуем того же.
Красота Дэйви сразу бросалась в глаза. Надень на него соответствующий парик и платье — и перед вами прелестная девочка, отметил Николас про себя. Отец понравился ему куда меньше: Страттон не спускал с сына глаз, видимо опасаясь, как бы тот не сел в лужу. Чего было больше в этом взгляде — отеческой опеки или мягкой угрозы, — Николас не сумел разобраться. В любом случае, Дэйви, похоже, не боялся ни того ни другого. Не глядя на отца, он спокойно сидел, выказывая хладнокровие, удивительное для мальчика его лет.
Будущий ученик очаровал не только суфлера. Эдмунд Худ смотрел на мальчика с довольной улыбкой, а Барнаби Джилл при виде Дэйви моментально перестал упрямиться и только молча любовался им, не в силах оторвать взгляд от его лица и фигурки. Николас порадовался, что Дэйви слишком юн, чтобы понять истинную природу интереса, который проявлял к мальчику Джилл. Да, внешность значила очень многое, но чтобы принять юношу в труппу, одной красоты недостаточно.
Лоуренс, посерьезнев, подошел к Дэйви и спросил:
— Скажи, ты умеешь читать и писать?
— Да, сэр, — ответил мальчик.
— У него великолепное образование, — вмешался Страттон. — Его познания в греческом и латыни выше всяких похвал.
— Ну, мы предпочитаем говорить по-английски. — Фаэторн присел на корточки перед мальчиком: — Скажи-ка, паренек, ты петь умеешь?
— Слаще соловья, — произнес Страттон и потрепал сына по коленке.
— Это правда, Дэйви?
— Он достоин петь в Королевском церковном хоре.
— Прошу вас, мистер Страттон, пусть мальчик ответит сам.
— В комнате полно народу — вот он и стесняется.
— Вы отвечаете за него — вот от этого он стесняется еще больше. — Фаэторн уже едва сдерживался. — Прошу вас, сэр. Если он стесняется в присутствии четырех незнакомцев, что случится, когда он предстанет перед сотнями зрителей?
— Дэйви с легкостью выдержит любое испытание, — продолжал свои дифирамбы Страттон.
— Мистер Страттон! — Фаэторн поднялся. — Мы очень ценим, что вы привели вашего сына именно к нам, но вряд ли сможем судить о его достоинствах, прежде чем ему хотя бы позволят открыть рот!
— Тысячу извинений. Я умолкаю.
— Спасибо. Итак, Дэйви, — Фаэторн снова оборотился к мальчику, — почему ты хочешь вступить в «Уэстфилдские комедианты»?
— Потому что это лучшая труппа в Англии, сэр, — ответил Дэйви.
— У тебя хороший вкус. Ты видел наши выступления?
— К сожалению, нет, сэр. Но слава о вас идет по всей Англии.
— Слава? И чем же, по-твоему, мы ее заслужили?
— У вас замечательные актеры и пьесы.
— Ты хоть примерно представляешь, что такое жизнь актера? — спросил Фаэторн.
— Она очень интересная.
— Отчасти ты прав, но вместе с тем эта жизнь не лишена и разочарований. Доля комедианта тяжка, хотя он получает за нее щедрую награду. Увы, не в нашей власти предложить тебе покой и безопасность, которые ты нашел бы в других профессиях, но скучно тебе не будет — это я обещаю. Начнешь обычным учеником — и, кто знает, быть может, очень скоро будешь выступать при дворе перед самой королевой. Ну как?
— Я только об этом и мечтаю.
— Ты готов связать свою судьбу с «Уэстфилдскими комедиантами»?
— Я желаю этого всем сердцем, сэр.
Довольный ответами, Фаэторн оглянулся на друзей. Худ одобряюще улыбнулся, Джилл сладостно кивал, не сводя с мальчика глаз. А Николас вдруг поймал себя на том, что сомневается, несмотря на симпатию, которую вызывал у него Дэйви. Юный Страттон хорошо держался, но вот говорил больно гладко. Кто знает, может, отец подготовил сына заранее, чтобы он сказал как раз то, что все хотят услышать. Чтобы разобраться в мальчике, его надо непременно разлучить с Джеромом Страттоном.
— Если вы позволите, — начал Николас, — по моему мнению, Дэйви — именно тот, кого мы ищем. И чтобы окончательно в этом убедиться, нам осталось узнать, есть ли у него талант. Пусть что-нибудь прочтет. Дадим ему несколько минут, пусть выучит какой-нибудь отрывок, а ты, Фаэторн, пока обсудишь с мистером Страттоном условия ученичества.
— Очень умно, Ник, — согласился Лоуренс.
— Так и поступим. — Джилл хлопнул себя по коленкам. — Возьмем кусок из какой-нибудь пьесы, я отведу парнишку в соседнюю комнату, и мы с ним прорепетируем. Я объясню, как надо подавать себя зрителям.
— Спасибо, Барнаби, — Фаэторн наградил компаньона испепеляющим взглядом, — но, пожалуй, в этот раз учителем побудет Худ. Мы возьмем отрывок из его пьесы, он и поможет мальчику подготовиться.
— Я был бы признателен Нику за помощь, — сказал Худ, поднимаясь. — Вместе мы все славно порепетируем.
Фаэторн подошел к большущему шкафу и принялся рыться в нем.
— У меня здесь сотни разных пьес… Вот! — Наконец он извлек какой-то свиток. — Чудесный монолог. «Купец из Кале» — роль, сотканная для меня из лучших строк, какие только мог сочинить славный Эдмунд Худ. Наш гость, сын купца, выступит в роли возлюбленной другого купеческого сына. Давай-ка, Ник, за дело.
Николас взял лист пергамента и в сопровождении Дэйви Страттона и Эдмунда Худа вышел из натопленной гостиной в холодную столовую, представлявшую собой длинное помещение с окошком в самом конце. Кинув взгляд на листок, Николас сунул его Дэйви:
— Держи, паренек. Стань вон туда, там света побольше, и прочитай монолог про себя. Если чего-нибудь не поймешь — не стесняйся, смело спрашивай автора, благо он рядом.
Дэйви послушно пошел к окну и углубился в чтение. Лицо мальчика приобрело сосредоточенное выражение.
— Я помню, как ты здорово мне помог, когда я работал над пьесой, — тихо проговорил Худ. — Купец в моей пьесе чем-то похож на твоего отца, Ник. Да уж, Роберт Брейсвелл оставил в моей работе след. Знаешь, а у вас с Дэйви есть что-то общее. Вы оба выросли в купеческих семьях.
Николас едва заметно поморщился. Суфлеру не нравилось, когда ему напоминали о его происхождении.
— Давай дадим мальчику побольше времени, — предложил он. — Монолог будет ему хорошей проверкой.
— А что там?
— Монолог из пятого действия. Когда она боится, что потеряла его навсегда.
Тут послышался голос Дэйви:
— Я готов.
Слова юноши удивили собеседников.
— Ты справился очень быстро.
— На самом деле, монолог несложный. Только вот немного слезливый.
— Мэри говорит искренне, от чистого сердца, — обиженно отозвался Эдмунд, уязвленный замечанием мальчика.
— Простите, мистер Худ, я не хотел оскорбить вас. Мне понравились стихи.
— Ну что ж, послушаем, — предложил Николас. — Не торопись, Дэйви. Стихи действительно великолепны, поэтому не мямли и не тараторь.
Дэйви Страттон кивнул, прочистил горло и начал: