Странная крылатая тень, подхватывающая упавшего ночью с Часовой башни.
Ларс Къоль, ты спятил? Спятил. Этого не может быть! Но почему чист постамент возле лап сидящей напротив ратуши горгульи, а ведь вчера шел снег? Минувшая ночь была третьей из пяти, когда на небе нет луны. Сейчас они должны летать.
Пока поднимался на Часовую башню, запыхался, пришлось несколько раз останавливаться, отдыхать. Но вот наконец и смотровая площадка.
Пера на верхотуре не оказалось, сидит, наверное, в своей комнате. Пожалуй, я даже рад этому. Обязательно зайду поговорить со звонарем, но сейчас у меня есть дело к другим жильцам башни.
Зажмурившись, чтобы не закружилась голова, я улегся грудью на парапет и высунулся как мог далеко. Обледенелый камень пробирает холодом даже сквозь одежду, зря я снял шарф, которым Гудрун обмотала меня под камзолом. Хрустальный дракончик выскользнул из-за пазухи. Испугавшись, что верная чернильница сорвется с цепочки, я быстро схватил ее и открыл глаза.
Совсем близко увидел я свою руку, а за ней, под ней, в невероятной дали – снег и брусчатку Ратушной площади, серо-белый круг. Он странно качнулся, и на лиге показалось, что я лечу вниз. Вздрогнув, я судорожно вцепился в когти сидящей на парапете горгульи.
Горгулья. Да.
Я осторожно поворачиваюсь в сторону, пытаясь заглянуть в морду сидящего на парапете каменного чудища.
– Если вы вправду летаете по ночам… Вы ведь должны были видеть… Вы ведь знаете… Кто убил Рэва Драчуна? И почему Флоси Кислый так боялся драконов? Семьдесят лет назад в городе гибли люди. И теперь снова. Если вы знаете что-то, скажите. Пожалуйста…
Каменное изваяние немо и бесстрастно.
– Ларс Къоль!
С перепугу я чуть не перекувырнулся через парапет. Надеюсь, фунсы не примут всерьез все то, что я сейчас пожелал старому Перу.
– Уф… Здрасте…
– Ларс Къоль. У тебя изменилось дыхание. Но теперь я узнал тебя.
Узнал – значит, слышал. Теперь решит, что меня еще рано выпускать из дома, раз болезнь захватила не только легкие, но и голову. Хотя Пер сам разговаривает с «собачками»…
– Ларс, они нашли тебя?
– Кто?
– Хесса Хельга и ее спутник. Они приходили луну назад, днем, спрашивали о тебе. Я узнал твою сестру и того, кто был с ней. Я слышал его в ту ночь, когда хесса Къоль тоже искала тебя. Но тогда он поднимался на мою башню один. А теперь пришли вместе, твоя сестра и этот человек. Хельга называла его Оле.
Всякий вурд должен иметь шпагу. В столице отпрыску благородного рода и на улицу без нее выйти зазорно, а моя спокойно висит на стене. Не люблю просто так тягать боевое оружие. Да, боевое. Прочная, гибкая, в меру легкая, моя шпага не украшена драгоценными камнями, как у городских щеголей, зато обладает удобной глубокой гардой, хорошо защищающей руку. Оружие подарил мне отец.
Пистолеты тоже отличаются не роскошью, а надежностью. Лучше бы был арбалет, но он признан жестоким оружием и разрешен только в армии и Палате Истины. Ничего, из пистолета я хорошо стреляю, даже Оле признает…
Капитан Сван, фунс тебя побери, я ведь отправляюсь в этот ночной поход еще и ради того, чтобы понять, можем ли мы с Хельгой верить тебе, как прежде!
Странная смерть Рэва Драчуна. Ужас Флоси Кислого. Уход Орма Бъольта. Записки из его дома. Исчезновение Торгрима. Все это волоски из одного хвоста, кончик которого высовывается из охраняемого горгульей колодца возле ратуши. Но кому этот хвост принадлежит?
Перевязь со шпагой через плечо, заряженные пистолеты за пояс. Я похож на разбойника с большого тракта, не хватает только шляпы с петушиным пером и устрашающих усов. Ох, как будут потешаться стражники, которые остановят меня если не по дороге туда, то на обратном пути точно, после того как полюбуюсь на горгулью, мирно сидящую на своем постаменте.
Ночь запорошила окно угольной пылью. Город спит, и дом спит. Только мне неймется…
Дверь слегка приоткрылась. Вестри! Не удастся мне уйти незамеченным.
– Хельга?!
– А ты думал, лунный волк за тобой явился? – ворчит сестра, плотно притворяя за собой дверь. – Ухватит и утащит? Спать по ночам надо! – Хельга усаживается на кровать. – Гудрун тоже все никак не угомонится. Подождем немного, потом пойдем.
Хельга тоже снарядилась, как в поход. Бригантина поверх куртки, шпага. И знак главного прознатчика Гехта. С кем бы ни пришлось нам столкнуться этой ночью, все будет по закону.
Сидим молча. Хельга задумчиво выщипывает нитки из покрывала. А ведь меня за такие дела она неизменно хлопает по рукам… Девять Драконов, как же сестре не хочется никуда идти! А еще больше не хочется, чтобы шел я. Но знает, что если попросит или прикажет остаться, то смертельно обидит. И я оскорблю сестру, если предложу остаться ей.
– Ты сказала Оле?
– Нет.
Ясно.
Дверная ручка задребезжала, как если бы по ней со всей силы ударили рукой или лапами. Дверь распахнулась, и в комнату вошел Вестри. Уселся напротив нас и, закатив глаза, принялся раскачиваться. Все понятно: «Я умираю спать хочу, а вы тут невесть зачем сидите, нет бы кто-нибудь улегся, чтобы песику расположиться у него в ногах, выдохнуть через нос и наконец-то сегодня успокоиться! Идемте спать, а?»
Не дождавшись ответа и разочаровавшись в хозяевах и этом мире, Вестри мрачно убрел в комнату Хельги. Судя по звукам, забрался на кровать сестры. Наверняка улегся посередине и вытянулся во всю длину поперек. Хорошо ему.
Сколько времени прошло, прежде чем по изменившимся звукам дома мы поняли, что Гудрун и Вестри наконец уснули?
– Пора.
Тихо-тихо спускаемся по лестнице. Смазанная дверь не скрипит, не хлопает.
Достаю припрятанный у крыльца фонарь. Хельга одобрительно кивает.
Выйдя за калитку, мы разом оборачиваемся. Кто знает, быть может, сейчас мы видим наш дом в последний раз.
Идти недалеко, и улица знакома. Мы не стали зажигать огонь, чтобы не привлекать к себе ничье внимание. И потому заметили поджидающего нас, только когда он открыл потайной фонарь, осветив лицо.
– Куда без меня собрались?
На постаменте вместо каменной горгульи сидел Оле Сван.
– Странно, да, Къоли? Я тоже чуть не свихнулся, когда увидел, что чудища нет на месте.
– Давно это было? – до чего же растерянно и обиженно звучит мой голос!
– Это было меньше часа назад! А до того я с самого вечера каждые пятнадцать минут высовывался в окно, пытаясь понять, что же задумали мои друзья и почему они не хотят рассказать об этом мне.
– Догадался, что ночью надо прийти сюда? – Хельга холодна и спокойна.
– Ну, Къоли, многого ожидал от вас, но не думал, что вы считаете меня законченным идиотом. Сначала Ларс крутился вокруг статуи, как горностай возле птичника. Потом ты, Хельга, смотрела на нее с умным лицом. Откуда вдруг такой интерес к чудищу? Что вы задумали? Хотя рассказывать наверняка долго, а отговаривать бесполезно. Вот запереть бы вас обоих… Но навечно не замуруешь, и вы все равно полезете куда не просят. И что мне тогда, каждую ночь вас караулить? Рядом с этой горгульей навечно усесться? Понимаю еще, почему Ларс по ночам носится по городу, будто дня мало, и сует нос куда не следует. Хронист, ему неймется. Но ты, Хельга… Эх, Къоли, Къоли. Думаете, Торгрим ушел туда? Или его утащили? В колодец? А крышка?
Это напоминало сон. Мутный и странный, в котором тебе, вопреки логике, удается все. Крышка люка поднялась на удивление легко, стоило сунуть в паз на крае древко алебарды. Оле развернул обмотанную вокруг пояса веревочную лестницу.
Почему опытнейший капитан стражи и отнюдь не глупая хесса главный прознатчик не позвали никого, кто остался бы караулить у постамента-колодца? Я не знаю и думаю, что если бы спросил у Хельги и Оле, они не смогли бы ответить. Что-то странное было в этой ночи, когда люди боятся выходить из домов и выглядывать в окна и даже луна словно робко прячется за черной занавеской. Как будто перед нами, пригласив по отдельности, но к одному времени, наконец решили открыть некую дверь, но подойти к ней могут только званые.