Я с трудом кивнул.
– Спрашивай.
Вопросов было много, слишком много. Я замешкался, пытаясь выбрать главные, которые надо успеть задать прежде, чем Дракону надоест пустое человеческое любопытство.
– Я понял. Смотри.
Алое око Троппера приблизилось, заслоняя мир. Вертикальный зрачок словно приоткрытая дверь. Она отворяется… Шире… шире…
Я смотрю на этот мир словно с высоты Часовой башни. Нет, по-другому. Под ногами нет опоры, только ветер поддерживает меня, и я легко скольжу вверх и вниз, с потока на поток.
С любопытством оглядываюсь. Неужели это небо? Цвета такого, что и слов не подобрать и сравнить не с чем. Хочется потрогать его рукой, погладить, как драгоценный шелк. А это, белое, пушистое, словно шерсть новорожденного кхарненка? Облако? Облако… Как все здесь не похоже на бледное небо Фимбульветер, по которому ветер гонит грозные темные тучи.
А там, внизу? Неужто гигантский зверь разлегся, подставив солнцу косматую пятнистую шкуру? Спускаюсь, лечу совсем низко. Незнакомые слова возникают из ниоткуда. Трава… Цветы…
Я снова поднимаюсь выше и устремляюсь к океану. Я никогда не видел его в Фимбульветер, но знаю, что это темная застывшая масса воды, по которой скользят сумрачные льдины. Где-то в непроглядной глубине есть своя жизнь, но мы не знаем ее, и даже отважные люди корабельных кланов не решаются отходить далеко от берега и рассказывать, что или кто попадается порой в их сети.
Океан, расстилающийся подо мной, живой, подвижный, искрящийся. Вот словно хрустальная сфера лопнула – рассыпая вокруг радужные брызги, из-под воды вынырнул и устремился ввысь золотистый дракон.
– Таким был наш мир, – сказал Троппер. – Нас, живущих в нем, было девять. Достаточно, чтобы не испытывать тоски и одиночества, но при этом не мешать друг другу. Люди тоже жили здесь. Они еще многого не умели и не знали, им не надо было бороться за свою жизнь. Так было до самого времени холода.
Драконы живут долго. Так долго, что человек и представить себе не может. У них другое чувство времени. То, что происходило десятилетия, я увидел в несколько минут. Облака потемнели, уплотнились. Солнце смотрело сквозь них бледным призраком. Серый язык ледника наползал медленно, но неумолимо.
– Люди смогли выжить, приспособиться к новому миру. Они многому научились. Но драконам нужно тепло. Без него мы становимся медлительными и сонными, не можем летать. Холод убивал нас. Мы ушли вниз, к горячему сердцу земли, ушли путями тех, кто жил в этом мире прежде нас. Пять драконов и три драконессы.
– Драконессы?
– Да. Хустри, Берне и Леге. Как странна людская память: вы знаете имена, но забыли, что три из нас – те, кого вы называете женщинами. Дод остался в верхнем мире. Он так отчаянно любил полеты, зеленые луга, морские купания. Сперва он искал место, до которого еще не добрался холод. Потом пытался подняться выше. Дод верил, что там, за облаками, еще есть старое солнце. Однажды мы перестали получать от него вести. Леге поднялась в верхний мир и принесла Дода. Холод почти убил его. Тогда мудрый Веден сказал: надо сделать так, чтобы никто из нас, даже если очень захочет, не смог подняться на поверхность. Мастер Мед сузил проходы, и Дракону уже не протиснуться в них.
– Вы не хотите, чтобы люди знали о вашем убежище?
– Если люди узнают, они будут приходить сюда. Когда вы молитесь тем, кого считаете своими покровителями, неужели никогда не думаете, что если б можно было просить не статую, а живого Дракона, стоя рядом с ним, он бы точно вас услышал? Вы думаете, что мы всемогущи. Давно, еще с тех пор, когда мы вместе жили под солнцем. Но мы не вмешиваемся в дела людей. Горгульи, порождения живого камня, и верные кожекрылы рассказывают нам о том, что делается наверху. Это уже не наш мир. И мы не хотим туда возвращаться. Ты узнал все, что хотел?
– Д-да…
– Возвращайся.
Вопросов осталось еще много, но после сказанного все они лишь суетное любопытство. Драконы отказались от нашего мира…
Напоследок я увидел: они, все девять, сложив крылья, стоят и сидят у края высокого обрыва, перед и под ними разноцветие трав, а дальше – сверкающие воды, и солнце, опускаясь в океан, бросает на него яркую дорожку.
Темнота надвинулась с двух сторон, поглощая зримое, и вот уже я вижу только черный зрачок, пересекающий алый глаз Дракона, потом чешуйчатое лицо ящера, и Троппер отстраняет меня.
Снова подземелье со светящимися колоннами. Я оглянулся. Хельга и Сван стояли рядом, капитан обнимал сестру за плечи.
– Ларс, мы тоже теперь знаем все.
Я снова оглянулся на Троппера. Черный Дракон поднялся на ноги и, склонив голову, разглядывал нас.
– Даже удивительно, до чего старые боги похожи на вас.
– Разве они существуют?
– Они были. Вы называете их фунсами. Боги, которые утратили веру, мельчают и становятся нечистью.
Заметки на полях
Маленький – с человеческого ребенка – лиловый дракончик прицепился к потолку в тени колонны и внимательно следил за разговором старшего Троппера с людьми. Баккен появился в семье уже в подземельях, и ему было интересно все, что связано с верхним миром. Пользуясь тем, что еще не вырос, лиловый баловень часто поднимался наверх по туннелям, недоступным для взрослых драконов. За что однажды и поплатился. Человек схватил Баккена, когда тот ненадолго замешкался у лаза-колодца. Это было не лучшее время в жизни маленького дракона. Пленитель держал его в мешке, со связанными лапами, притянутыми к телу крыльями и головой, обмотанной грязной тряпкой. Злодей любил порассуждать сам с собой, и Баккен слышал, что его собираются «сбыть Кислому за хорошую цену». Что бы это ни означало, радоваться явно не следовало.
Драконы долгожители и плохо различают малые части времени. Баккен не знал, сколько провел он в плену, прежде чем мешковину разорвали острые когти горгульи.
Они полетели над ночным городом к тому, что горгулья безмолвно назвала по-человечески – «дом». В «доме» этом тоже был лаз, к которому удобно было подлетать, но крышка его стояла дыбом. Внутри «дома» было тесно, но интересно. Если бы горгулья не торопила, Баккен рассмотрел бы все. Он запомнил туннель, ведущий к основанию «дома» и однажды вернулся туда.
Там, под «домом», был человек. Один из тех, кто пришел сейчас. Тогда он попал в ловушку и умирал. Так объяснил мудрый Виден, которого пришлось позвать. Старший сказал, что этот человек способен слышать и понимать не только речь, обращенную к нему, но и безмолвные разговоры драконов между собой. Раньше он заинтересовал бы мудреца северо-запада, но сейчас драконам нет дела до людей и верхнего мира. Жаль. Теперь мастер Мед, наверное, закроет ход под «дом», но Баккен умеет находить новые пути наверх.
Человека он тогда освободил.
Троппер ушел. Подождав еще немного, Баккен оторвался от потолка и полетел вслед за старшим туда, где каменные коридоры обрывались вниз широкими отвесными шахтами, ведущими в просторные пещеры жаркого нутра земли. Новое прибежище драконов.
Глава 10
Глава 10
Возвращались мы другим путем. Троппер указал нам каменную лестницу, круто, почти отвесно уходящую вверх. Ступени были стертые, но почему-то казалось, что по ним давно никто не ходит. Кто бы ни построил эту гигантскую лестницу, Драконам она была не нужна.
Не зная, сколько времени придется подниматься, мы решили беречь фонари и погасили все, кроме одного. Его нес идущий впереди Оле.
Сначала я пытался обдумать случившееся. Потом – считать ступени. Скоро сбился и дальше шагал уже бездумно, как марионетка на веревочках кукольника, тяжело поднимая болящие от усталости ноги, не в силах даже оторвать взгляд от едва различимых в темноте ступеней. Так, пока короткое удивленное ругательство Оле не дало понять, что капитан наткнулся на нечто, могущее означать конец пути.