Выбрать главу

Тоннель перегораживала куча всяческого хлама и старья. Мы с Хельгой тихо застонали. Оле с яростным рыком рванул что-то похожее на рукоять старого заступа. Добыча осталась в руках у Свана, потянув за собой еще несколько непонятных штуковин. А в преграде образовалась дыра. Сквозь которую проникал серый утренний свет.

Раскидав завал, мы наконец выползли на поверхность. Городская свалка, место, куда попадало все, что не могли утащить или чем брезговали кожекрылы, предстала во всей красе. Несколько бродяг, жгущих неподалеку хилый костерок, тревожно уставились на нас.

– Вот же ведь, – горестно прошептал один из бездомных, – истинники уже из-под земли лезут.

Хельга отвернулась. Пока не нарушаете закон, можете жить как вздумается. Оле махнул оттопыренным большим пальцем в сторону норы, из которой мы явились, и тут же, сформировав кулак, показал его бродягам. Те торопливо закивали: поняли, хеск стражник, близко не подойдем.

Сван огляделся и, с кряхтением подняв снятую с печи чугунную плиту, закрыл ей дыру. Как всегда здесь лежала.

Мы пошли со свалки туда, где высоко в небе виднелась верхушка Часовой башни. Вслед неслось приглушенное шушуканье.

– Воля Драконов! – пискнул кто-то из бродяг и тут же замолк, испугавшись громкости своего голоса.

На площади мы расстались. Хельга и Оле пошли в казармы, я – в ратушу. От сильных душевных потрясений нет средства лучше, чем привычные повседневные дела. Домой сговорились идти все вместе. Смешно сказать, но каждый боялся в одиночку отбивать ярость и расспросы Гудрун.

Возле статуи горгульи я ненадолго задержался. Алебарду уже успели подобрать, и теперь Оле надо придумать убедительное вранье, прежде чем капралы начнут разыскивать нерадивого стража, разбрасывающего оружие.

– Нас отпустили…

Горгулья смотрит мимо меня неподвижными каменными глазами. Ей все равно.

Я шел по коридорам ратуши, приветствуя ранний служилый люд, отвечал на вежливые доброжелательные вопросы, и мне казалось, что этот насквозь привычный, знакомый мир чужд и странен, как сон или морок. Что настоящий остался там, глубоко внизу, в охраняемых горгульей подземельях. Или еще дальше, и дело не только в расстояниях, истинный мир – тот, на который смотрели девять молодых драконов, еще не нареченные людьми хранителями и не успевшие отречься…

В задумчивости я не заметил, что дверь в кабинет оказалась незапертой.

– Доброго утра, Ларс. Что случилось в Гехте за время моего отсутствия?

За столом сидел Торгрим Тильд.

Я думал, что учитель не поверит мне, решит, что я валяю дурака, а то и просто издеваюсь. Но Торгрим слушал так, будто сам отправил меня в подземелье. Только качал головой, разглядывая хитро сложенные пальцы.

– Значит, они все-таки существуют, – задумчиво произнес Тильд, когда я закончил.

– И они отреклись от нас…

– Что с того, Ларс? Ты перестанешь клясться Драконами? Или раньше, помолившись кому-нибудь из них, ты сидел и ждал, пока крылатый благодетель сделает за тебя всю работу? Твои хорошие поступки или то, что не совершаешь плохих, зависят от того, что ты ждешь награды или наказания свыше? Ты знаешь хотя бы одного человека, за которого на самом деле заступился или которому помог Дракон? К тому же они не могли отречься, потому что никогда не брали на себя заботу о нас. Это людям хочется, им нужно верить, что есть кто-то, кто поможет, защитит, рассудит по справедливости. Эта вера даже не требует подтверждения.

Я представил: в высоком небе невыразимого словами цвета, в лучах восходящего солнца расправляет крылья прекрасный и могучий дракон. Людям, глядящим с земли в недоступную для них высь, так хочется, чтобы стремительный летун действительно мог все…

– Надо сделать запись, – я потянул к себе том хроники.

– Подожди, – Торгрим быстро прихлопнул летопись ладонью. – Это событие касается не только Гехта, но и всей Фимбульветер. Если сделать простую запись, большинство людей сочтет ее ложью или святотатством. А те, кто поверит… Им это счастья тоже не прибавит.

– Но что же делать?

– Думать! А прежде всего успокоиться. Все равно ты сейчас ничего не сможешь записать в хронику, вон, руки дрожат. Еще клякс насажаешь… Иди домой, Ларс Къоль, ученик хрониста. Завтра решим, как поступить. И будет лучше, если ты, Хельга и Оле пока не будете никому ни о чем рассказывать.

С умным человеком не поспоришь. И я отправился домой.

По пути я заглянул в караулку. Но Оле был занят на плацу, а Хельга сидела, зарывшись в бумаги. Подняв глаза, она виновато улыбнулась мне. Я понял. Дела для меня в караулке не было, а отвлекать своим присутствием занятых людей не хотелось. Ободряюще махнув рукой, я отправился домой.

Обхитрить Гудрун не составило труда. Не особо даже задумываясь, наплел что-то о том, что Хельге понадобилось по срочному делу, а я не мог отпустить сестру… Да ничего особо не случилось, ошиблись просто… А я сейчас очень хочу спать!

Не слушая причитаний няньки, я улизнул в свою комнату.

Действительно, поспал. Поиграл с Вестри. Посидел на подоконнике, глядя на улицу. Дома тоже все было не так.

Время заледенело. Скорей бы уж завтра, тогда Торгрим…

А почему завтра и почему Торгрим? Будто я сам не знаю, что нужно делать.

Хронист должен записывать все, чему был свидетелем или о чем имеются достоверные сведения. Но где должны оставаться записи? Обязательно в родном городе хрониста? Или в храме багряного Дода, забирающего все, что может угрожать этому миру? Не туда ли ушел Орм Бъольт, узнавший правду о Драконах?

Снизу раздался голос Хельги. Боясь передумать, я вышел из комнаты и позвал сестру.

Ночью улицы Гехта освещают фонари. Не знаю, случайность это или чья-то хорошая придумка, но стекла у них разного цвета – чуть желтые, голубые, розоватые. В детстве я подолгу бродил вечерами между цветных пятен, поджидая, когда вернется со службы Хельга.

Когда я рассказал сестре о том, что решил, она не стала меня отговаривать. Откинулась к стене и заплакала, негромко и безнадежно. Потом затихла. То ли уснула, как ребенок спасаясь в милосердной дреме от непосильных тревог минувшего дня, то ли давала мне возможность уйти достойно.

Я хотел поцеловать сестру, но не решился – это был бы поцелуй мертвеца. Ушедших в храм Дода оплакивали, как покинувших мир живых.

Спустился в кхарню. Хотел разбудить только своего Скима, но проснулись оба быка. Серый мотал головой, не давая взнуздать себя, рыжий Рёд поднялся и сердито бил копытом.

Наконец я вывел кхарна на предрассветную улицу. А там – фонари…

Ведя Скима в поводу, я шагал по нарядно раскрашенному снегу. Днем он тоже везде разный. Когда люди называли цвета Драконов, помнили ли они еще настоящие или просто смотрели на переливы снегов и льда?

– Ларс! Куда собрался?

Словно воплощение праведного гнева, приближался впереди патруля Оле Сван.

Не дойдя пары шагов, капитан городской стражи остановился, как если бы споткнулся о мое молчание.

– Так, – Оле обернулся к патрулю. – Пройдете по Каменной, потом по Кривому переулку к храму Хустри. Дальше как обычно. А я пока Ларса провожу.

Уходящие стражники поглядывали на меня с сочувствием.

– В ратушу? – коротко спросил Оле, когда патруль скрылся за углом.

– В ратушу.

– Пойдем.

Когда два человека ведут одного кхарна, находиться им полагается по разные стороны от быка. Но Оле пошел рядом со мной.

– Торгрим знает?

– Да, я рассказал.

– Что теперь?

Я пожал плечами. Хотелось бы, чтобы этот жест выглядел спокойным и безразличным.

– Сейчас запишу все в хронику. Потом уйду вместе с ней в храм Дода. В конце концов, я уже пять лет как должен быть там.