Он вглядывался в них, пока те приближались к зданию аэровокзала. Сенатор выглядел старым, больным и явно уставшим.
Картинка на экране сменилась. Теперь показывали небольшое возвышение, ощетинившееся микрофонами. Сенатор продолжал говорить:
— Мы собираемся сражаться за это с сегодняшнего дня и до победного конца. На нашей стороне ведущие представители обеих партий, которые ведут интенсивную работу в Вашингтоне и в своих округах…
Поглощенный своими мыслями, он отключился от телевизора. Старикан, конечно, не в состоянии бегать или драться. Шуму от него быть не должно. Но перед глазами стоял острый ястребиный взгляд и выступающие вены на висках.
Появился новый сюжет, связанный с каким-то темноволосым, напряженным человечком в желто-серой спецодежде. Он отправился в ванную, чтобы погрузиться в горячую воду и расслабиться.
На колене вокруг ссадины расходилось розоватое пятно. Надо смыть возможную грязь. Это больно, но необходимо. Не хватало еще подцепить воспаление.
Он лежал, расслабив все мускулы, и пытался продумать дальнейшую ситуацию. С таким лицом ехать невозможно. Люди сразу обращают внимание на лица с синяками и фингалами под глазом.
Утром обнаружат два трупа и начнут искать того, кто их укокошил. Это может сойти за разборку среди своих, но все же полиция не удержится, чтобы не проверить приезжих, особенно в ближайших дешевых гостиницах и мотелях.
Номер он оплатил, как обычно, наличными на три дня вперед. Билет на чартерный рейс до Лас-Вегаса куплен. Но вылет только во вторник ночью. Слишком рано для того, чтобы лицо успело приобрести нормальный вид, но слишком долго для риска быть обнаруженным полицией, которая будет искать участников драки. Ему нужно оказаться в другом месте раньше, чем копы выйдут на след. Лучше всего сегодня. Вдруг он помертвел. Ведь остается еще сенатор. Как же он сможет покончить с сенатором и выбраться в ту же ночь из Денвера — с таким лицом?
Как ему не повезло с этими парнями в переулке! Если бы они выбрали не его, или прошли другой улицей, или хотя бы все произошло в другое время! Но теперь уже ничего не поделаешь. Мысли вернулись к исходной точке. Как уехать с таким лицом?
Маккинли Клэрмонт допивал свой бурбон и смотрел телевизор. Там какие-то арабы сноровисто заряжали орудие и стреляли по далекому горному склону. Интересно, подумал он, это показуха или они действительно так наловчились?
В шестьдесят седьмом он был в Египте наблюдателем. Тогда все было иначе. Боевой расчет изготовился к стрельбе, но оказалось, что снаряды не того калибра. Все уселись и стали пить и закусывать. Через два часа капитан сказал, что придется еще подождать, пока не разберутся с боеприпасами или не поступят дальнейшие указания. Все валялись на солнышке позади бесполезного орудия.
Карлсон прервал его воспоминания.
— Я бы сказал, сенатор, пока все идет прекрасно, не так ли?
— Полагаю, что да. Во всяком случае, мало вероятно, что телевизионщики переврут мое имя.
— Завтра трудный день, — тактично заметил Карлсон.
— Верно, — откликнулся старик и, поставив стакан, медленно поднялся. — Позвони мне в восемь, за завтраком мы наметим план действий. Нам хватит времени на это?
— Да, сэр. Первая встреча назначена на десять.
— Отлично. Увидимся утром.
Карлсон направился к выходу.
— Спокойной ночи, сенатор. Если вам что-нибудь понадобится, моя комната рядом. Четыре-ноль-восемь.
Он вышел и аккуратно прикрыл дверь.
Клэрмонт устало подошел к стенному шкафу и вытащил пижаму. Бросив ее на кровать, снял костюм и аккуратно повесил его на распялки. Можно было бы, конечно, воспользоваться услугами камердинера, но он считал это признаком слабости. И так он по полгода живет на чемоданах. Приходится выбирать: или самому заботиться о гардеробе, или распроститься с редкими минутами уединения.
Растянувшись на непривычной кровати, он поерзал, устраиваясь поудобнее. Политика хороша для молодых, подумал сенатор. Беда в том, что, когда ты набираешься опыта и можешь рассчитывать на уважение, ты уже слишком стар. Он бросил взгляд на свою вставную челюсть, опушенную в стакан на тумбочке. Этой челюсти лет побольше, чем некоторым ребятам в палате представителей. Клэрмонт ухмыльнулся: все-таки кусает он их здорово.