— Что такое? — спросил я, опережая ее вопрос. — Почему ты бегаешь по комнате, как сумасшедшая белка?
Салэм, немного опешившая под моим напором — возмущаться-то должна была она — опомнилась. Схватив меня за предплечье, она затянула в свои покои. Я быстро огляделся.
Несколько свечей в канделябре, будто украденном из музея, аккуратно заправленная постель, заваленная какими-то книгами и листами. Писали здесь не гусиными перьями, а ручками — и три из них сейчас лежали на постели рядом с чернильницей-непроливайкой.
Мне такую жена подарила на день регистрации фирмы. Невероятно дорогая хреновина по тем временам. Так что опознал ее сразу, она до последнего дня на моем рабочем столе стояла. Конечно, я не пользовался ей, но Киррэл писал такими же принадлежностями, так что проблем возникнуть не должно.
— Ты мне сейчас поможешь, — решительно заявила Салэм, толкая меня к окну. — Заодно проверим, правда ли ты так хорошо считаешь, как говоришь.
А дальше начался какой-то кошмар. Искоренительница диктовала мне цифры, я их складывал в уме, потом отнимал, делил. И так на протяжении полутора часов. Наконец, когда за окном забрезжил рассвет, она закончила записывать результаты моих подсчетов и сопоставила их с другим листом.
— Понятно, — усмехнулась она, тыча ручкой в бумагу. — Я так и думала, что ты не можешь так хорошо считать!
При этом в ее голосе звучало столько превосходства, что я не удержался от улыбки, заглядывая ей через плечо.
— У тебя здесь ошибка, — заявил я. — В этой строке не сто двадцать два, а сто двадцать один. Одиннадцать раз сложи одиннадцать и сразу поймешь. Так что кто из нас считает плохо, это еще посмотреть надо.
Салэм неприязненно взглянула на меня, но все же кивнула.
— Ты прав, это моя ошибка.
Я же просмотрел тексты беглым взглядом, но пришлось признать, что навыки чтения Киррэла с моим вселением не улучшились. По-прежнему приходилось тормозить, чтобы понять, о чем речь.
— Что ты считаешь вообще?
— Скажу только после того, как мы заключим контракт учителя и ученика, — ответила Салэм, хитро на меня поглядывая. — Или ты уже передумал?
Я пожал плечами в ответ и выпрямился.
— Сначала ты обстоятельно и ничего не упуская расскажешь мне, какие обязанности у меня будут в этом статусе и какие права. Соглашаться на неизвестные условия контракта — верх глупости.
Искоренительница недовольно на меня взглянула, но все же решилась ответить.
— Как мой ученик ты обязан подчиняться мне во всем, что касается твоего обучения. Все твои доходы, пока действует контракт — это мои доходы. Еще ты не имеешь права никому рассказывать, чему конкретно я тебя учу, и как это происходит.
Она замолчала, и я кивнул.
— Понятно. Что с правами?
— В случае любой опасности со стороны, например, если тебя вызовут на дуэль, — тут она фыркнула, очевидно, не веря в такую возможность, — то я обязана либо добиться отмены такого вызова, либо заменить тебя на поле боя. Кроме того, я обеспечиваю тебя одеждой, едой и всеми необходимыми материалами и принадлежностями. В том числе я бы учила тебя читать, если бы ты сам этого не умел.
Очередная пауза повисла, но ненадолго.
— Ты что-то не договариваешь, — хмыкнул я.
Искоренительница кивнула и продолжила.
— Кроме этого я обязана предоставить тебе более осведомленного учителя, если какой-то вопрос мне самой решить не получится.
— То есть, например, если ты как некромант ничего не знаешь о демонологии? — уловил я причину ее молчания. — Но какой тогда смысл мне вообще становиться твоим учеником, если ты ничего не можешь мне дать?
— Любой учитель, зарегистрировавший своего ученика в ордене, получает крупную сумму на расходы, — сдувшись, призналась она. — И по завершении обучения, если ты сдашь экзамен в любом отделении ордена, мне достанется вознаграждение.
Я отошел к окну и почесал голову. Грязные волосы тут же встали колом.
— То есть ты не только алкоголичка, прячущаяся от собственных коллег в Катценауге, ты еще и бедна, как церковная мышь, — вздохнул я.
— Какая еще мышь? — насупилась та, гневно сдвигая брови.
— А как иначе объяснить, что ты готова взяться за обучение демонолога, о магии которого ничего не знаешь?
— У меня есть знакомые…
— Дай угадаю, и именно им ты должна денег? — усмехнулся я в ответ.
— Нет! — отрезала искоренительница. — Я никому ничего не должна!
— Как скажешь, — равнодушно пожал плечами я. — Ладно, я пошел спать, а ты подумай еще раз о том, что я не люблю, когда мне лгут или пытаются использовать. Поверь, честность для тебя — лучшая политика. Ведь только так ты сможешь заработать достаточно, чтобы вернуться в любимый орден победительницей.