Он осторожно присел на кровати, придерживая повязку на животе левой рукой. Босые ноги коснулись шершавых досок пола, голова слегка закружилась. К этому состоянию следовало привыкнуть, прежде чем встать. Он оперся рукой о табурет и осторожно распрямился. Перед глазами опять началась круговерть, и юноша мужественно подождал, пока она закончится. Потом медленно сделал пару шагов к высокому столу между кроватью и стеной, оперся, подождал и двинулся к выходу, придерживаясь за стены.
Входная дверь была закрыта и вновь заперта на крючок. Перед дверью лежал ничком один из убийц, под ним расплылась лужа уже подсохшей крови. Но когда Джанно повернул голову вправо, к обеденному столу, то замер от ужасающей картины, представшей перед ним. Убийца сидел к нему спиной, как бы оседлав стул, к которому был привязан, опустив голову на его спинку. Он тоже был мертв. Штаны его были спущены вниз, обнажая ягодицы, камиза разорвана и, видимо, послужила хорошим кляпом. Тело опоясывала набухшая от крови пеньковая веревка, а через всю спину шла кровавая надпись, вырезанная на коже острием меча: «Еретик».
Установившуюся тишину нарушил только хлюпающий звук кровавого ошметка, вырвавшегося из тела снизу и упавшего в лужу крови под стулом.
Джанно впился зубами в костяшки пальцев, собранных в кулак. Хотелось кричать, нет, волком выть от отчаяния. Все его надежды на спокойную жизнь в теплом и приветливом доме пошли прахом. Уже никогда ему не забыть этот ужас, никогда не отмыть кровь на полу, память всегда будет возвращать его к этой луже, запаху насилия и смачному звуку «хлюп». Силы оставили, и он прислонился к стене. Его трясло и выкручивало, как припадочного, он еще сильнее сжимал зубы, стараясь унять боль, разрывающую грудь, прийти в себя, осознать происходящее. Все его душевные силы были истрачены на страх, страх смерти. «Все закончилось?» — вопрошал он себя в сотый раз. — «Что теперь будет?»
Михаэлис, пусть и бывает временами безумен, когда в него вселяется легион бесов, но он его спас. Единственный, кто оказался способен вытащить его из рук смерти, по своей воле, не рассуждая, насколько теперь Джанно будет ему должен. Просто спас, будто выполняя свой долг. «И пусть он сейчас говорит, что я ему безразличен, — размышлял Джанно, наконец, уняв дрожь и успокоившись, — что ему от меня, кроме пользования в зад, ничего не нужно, это все слова. Он как мой ангел, оберегает меня. Может не спать, готов убить любого, кто посмеет угрожать, он — нежный любовник, пусть иногда и бывает жесток. Он учёный человек и опытный воин, пусть и скрывающийся под личиной простого палача из Агда. Кого мне еще желать, он — лучший! Это я всё понять не могу, что мне — «безродному бродяжке», у которого, как сказал Тренкавель, кроме «траханной дырки» ничего нет, — несказанно повезло. Господь сам провел меня сквозь мучения и боль, чтобы я наконец понял свое предназначение».
Он заставил себя подняться на ноги и, делая осторожные шаги, пойти обратно в комнату. Джанно стащил с кровати подушку, с трудом завернулся в одеяло, поскольку порядком подмерз, пока гулял голым по дому. Он устроил голову Михаэлиса на подушку, тот слегка заворочался во сне. Прилег рядом, вслушиваясь в размеренное дыхание, потом, поддавшись нарастающему желанию, наклонился над палачом и осторожно поцеловал в губы, потерся носом сбоку о шею, там, где проходит длинная мышца от уха до ключицы, лизнул за ухом и осмелел настолько, что покрыл шею бессчетными поцелуями, нежно прикасаясь губами к коже, чтобы не потревожить сон. Ласки согревали, заставляли сердце биться чаще, делать более глубокие вздохи, приятные дрожащие волны, будто букашки, бежали вдоль позвоночника и распаляли желание. Когда же Джанно добрался языком до пупка Михаэлиса, не побоявшись задрать окровавленную камизу и обнажить живот, палач внезапно открыл глаза:
— Ты чего? — он приподнял голову и с изумлением уставился на Джанно, расслабленно прилегшего между его ногами, завернувшись в одеяло.
— Сам сказал возбудить себя! — он немного отогнул край одеяла, освобождая свои ноги, и потерся возбужденным членом о ногу палача.
— Я помню, — устало откликнулся Михаэлис и закрыл глаза. — Так вроде речь шла только о тебе. Я спать хочу. Иди лучше сюда, — он приглашающе раскинул руки, намереваясь заключить Джанно в объятия. — И одеялом поделись, вон ты какой горячий! Все хорошо? Бок не болит? — он обнял его за спину, прижимая к груди.
— А если Петрона придёт, а там такое? — осторожно спросил Джанно, пристраиваясь поудобнее, обнимая за шею.
— Петрона сегодня заночует в Агде, я попросил. А этих мы с тобой, как стемнеет, на огороде закопаем, не волнуйся. Дай поспать!
Комментарий к Глава 5. Незваные гости
[1] реальное переживание, свойственное понятиям о слиянии с божественным, например, у спиритуалов.
[2] при сексуальном возбуждении в кровь выбрасываются гормоны. В случае с кровопотерей и ранением, которые испытал Джанно, необходимо не только восполнить жидкости в организме, но завести и естественные механизмы, которые восстанавливают общее состояние. Например, выброс адреналина будет способствовать сужению сосудов, повышению артериального давления, облегчению дыхательной деятельности, эндорфины, в общем, обладают анестезирующим эффектом, дофамин увеличивает кровоток, нормализует перистальтику желудка. Поэтому Михаэлис дает очень рациональный совет, чтобы его больной не лежал «бревном», а начинал выздоравливать.
========== Глава 6. На следующий день ==========
Тянущая боль в левом боку не дала выспаться. Джанно осторожно попытался вертеться, пристраиваясь, в надежде, что боль пройдет, но к ней прибавился еще и зуд под повязкой. Очень хотелось запустить под нее руку и расчесать рану. Его мучения не остались незамеченными: сначала Михаэлис во сне просто стиснул его плечо, крепче прижимая к себе, а потом пошевелился, выпуская из своих объятий. Джанно присел, оглянувшись с беспокойством на лицо спящего, потом отогнул край повязки и принялся изучать рану, осторожно почесывая ногтем кожу вокруг нее, чувствуя, как ко всему прочему тело откликается еще и зудом в затекших мышцах так, что усидеть спокойно на месте стало невозможным. Юноша медленно начал стаскивать с себя одеяло, чтобы подняться, но и этот шаг оказался ошибочным: к вечеру сильно похолодало, очаг, согревающий дом, наверно, никто не разжигал еще с самого утра, поэтому обнаженная кожа сразу стала покрываться пупырышками, а плечи и спину потрясывало от ледяных прикосновений с окружающим воздухом. Снаружи уже стемнело, поэтому в комнате царил полумрак.
— Михаэлис, проснись! — Джанно потряс мужчину за плечо. — Холодно и бок болит. Я пойду огонь разведу. И есть хочется. Где моя одежда?
Тот с трудом разлепил веки и потер ладонями лицо, стараясь поскорее очнуться ото сна:
— Куда пойдешь?
— Ну, — Джанно кивнул головой в сторону передней комнаты, — туда! Лампа где?
Михаэлис, поднимаясь, резко сдернул с себя свой край одеяла, а потом плотно закутал юношу:
— Быстро встал и на ложе, пока еще теплый. И не смей подниматься! — палач подтолкнул его кровати.
— Нет, — заупрямился Джанно.
— Чего нет?
— Все из-за меня случилось. А ты один хочешь со всем справиться? — он был не готов принять чужую заботу о себе самом в таком виде: в той жизни, что помнил — всегда делал и решал сам. Даже после того как очнулся из забытья в тюрьме Агда, уже на следующий день приступил к выматывающей работе. Изменившееся отношение палача было слишком необычным.
— Жан, ну ты как дитя неразумное, — Михаэлис постарался смягчить голос, чувствуя, как на него накатывает раздражение, а потом злость. Веселая ночка ждала его впереди, не грустней предыдущих двух, когда его больной метался в горячечном бреду. Всего пришлось наслушаться: и про муки совести, и про одиночество, и про похотливого демона, и про ползучего гада, и про многое другое, что рождалось в воспаленном воображении Джанно. Он ласково погладил его по голове, расправляя спутанные пряди волос. — Чем ты мне можешь помочь? Дров принести, воды из колодца набрать, лопатой поработать или яму выкопать? Чем? Мне спокойней будет знать, что с тобой все хорошо, болезнь твоя миновала, выздоравливать начал…